ГДЕ ТЕЛО И ГДЕ "Я"?

*Где тело **и где я?*

Ученый XVII века ответил бы на этот вопрос просто, как отвечал философ
Рене Декарт: тело и сознание – это две отдельные сущности. Они влияют
друг на друга (например, когда дух не в силах противиться требованиям
бренной плоти и требует пищи или секса), но не имеют ничего общего и
могут существовать друг без друга. Пожалуй, Декарт принял бы опыты
Эршона как способ наконец-то избавиться от того, что моя читательница с
тоской назвала «пыль», и жить духовно.

Итогом XIX века было возражение Декарту; Заратустра у Ницше говорил так:
«Пробудившийся, знающий, говорит: я – тело, только тело, и ничто больше;
а душа есть только слово для чего-то в теле […] За твоими мыслями и
чувствами, брат мой, стоит более могущественный повелитель, неведомый
мудрец, – он называется Само. В твоем теле он живет; он и есть твое тело».

Это суждение было интуитивным, и лишь в XXI веке ученые дошли до
понимания причин такого устройства нашей психики и даже до возможности
манипулировать этими механизмами.

Я позвонил кембриджскому психологу Николасу Хамфри, большому, кстати,
поклоннику экспериментов Эршона, чтобы обсудить с ним, как же связаны
тело и душа (он внук и сын нобелевских лауреатов и автор девяти книг о
самосознании). Он видит это так. Двухлетний ребенок тянет руки,
радуется, строит планы и осуществляет их, но в его голове нет никакого
«я», а есть только набор отдельных устремлений и эмоций. Что с годами
объединяет их в «я»? Хамфри приводит пример с оркестром перед концертом:
музыканты настраивают инструменты, издают звуки, кашляют, но не
составляют никакого единства. Декарт сказал бы: «И тут приходит
дирижер…» – но на самом деле в мозге нет никакого дирижера, и в
настоящем оркестре важнее не человек с палочкой, а совместный проект по
созданию произведения искусства, они вместе играют музыку и в этот
момент делаются едиными.

И точно так же, говорит Хамфри, разные части сознания объединяются
созданием единого произведения искусства – существования этого
физического тела в мире. Без тела им просто нечего было бы делать
вместе. И поэтому тело всю жизнь остается оплотом самоидентификации.
Здесь Хамфри упомянул эксперимент, который придумал Эршон, самый
радикальный с точки зрения самосознания, хотя и удивительно простой.
Настолько, что я срежиссировал его сам за три дня до нашего разговора,
еще когда был в шведской лаборатории.

Я попросил аспиранта Бьорна поставить спаренные видеокамеры на штативе в
метре за моей спиной; надел видеоочки и увидел себя со спины. Бьорн стал
поглаживать и постукивать мою грудь – и одновременно шарить и тыкать
второй рукой в зону под видеокамерой так, чтобы в очки мне подавалась
правдоподобная картинка приближающейся руки на уровне моей груди. Это
самая простая иллюзия: я сразу чувствую, что стою в метре за спиной
этого хорошо знакомого и весьма симпатичного мне индивида, но он – не я.

Когда Эршон придумал в 2007 году свой эксперимент, научный мир охватил
ажиотаж. «Мы привыкли думать, что выход из собственного тела – это тема
из сферы желтой прессы, фантастики и психоделики, но вот настал день,
когда найден научный метод и мы можем начать выяснять, как это
работает», – писал в комментарии в журнале Science психолог Грег Миллер.

Выйти из тела действительно означает покинуть и пределы своего
психического «я»; отсюда волнение, которое вызывают эти опыты, и отсюда
неодолимый соблазн попробовать какие-то манипуляции с психикой, как,
например, в самых последних, пока не опубликованных экспериментах
Эршона. Студенты первого курса учили в лаборатории главу из учебника по
нейробиологии. Приходил актер, переодетый профессором, тестировал их и
потом страшно на них кричал. Через несколько дней студен­тов просили
вспомнить этот сюжет и при этом оценивали степень психической травмы,
которую они получили. Студенты были разбиты на две группы: одна
проживала этот неприятный эпизод в своем теле, другая – в видеоочках,
под действием иллюзии «выхода из тела». К тому же при воспоминании
каждую группу делили еще на две: одних просили вспоминать от первого
лица, а других – глядя на себя со стороны. В итоге у тех, кто был бит по
«пустой шкурке», да еще и говорил о себе в третьем лице, гораздо слабее
работали центры эмоционального стресса. Что если таким способом защищать
людей от тяжелого стресса, о наступлении которого известно заранее?

Хамфри предостерег меня от излишнего оптимизма – он считает опасными
попытки лечить личностные проблемы с помощью смены тела: возможны
эксцессы при неудачном возвращении в родные пределы. Получается, бежать
из тела – значит бежать от себя, и это небезопасно. Шведы жонглируют
частями тел и целыми телами, но, вопреки мнению моей читательницы, «я» –
это не иллюзия и не пыль. Самосознание прорастает из тела, как грибница
из пня; и именно этот хрупкий симбиоз делает нашу жизнь неповторимой и
такой наполненной. А тот факт, что мы учимся вольно управлять этой
связкой, создает, возможно, некоторые риски, но и открывает множество
п­ерспектив, о которых раньше задумывались только фантасты.(С)
ВСЯ статья тут