Рамтерра. Эльтария. Цитадель Рассвета от Аглаи.

Эльтария. Цитадель Рассвета

Молодая знахарка взяла чашу с водой и осторожно прошла в дальний угол небольшой комнаты лазарета при храме. Она ступала почти бесшумно, чтобы не разбудить ребёнка, спящего на деревянной лавке у стены. Это была девочка лет шести. Дыхание её было громким и прерывистым, а на левом боку даже через довольно плотное одеяло выступало кровавое пятно. Врачевательница покрутилась у полки с сухими травами, набрала горсть листьев и корней, бросила их в воду и оставила настояться в чаше рядом с лавкой. При этом она взглянула на раненого ребёнка и с грустью покачала головой. Послышался тихий стук в дверь. Знахарка открыла и, увидев перед собой священника, бесшумным жестом попросила его пройти.
   — Ну, как она? – шёпотом спросил священник, глядя на девочку.
   — Совсем плохо, — печально ответила врачевательница, — боюсь, что…
   — Не говорите так, Элинора, дитя моё, — священник взял знахарку за руку, — боритесь за её жизнь.
    — Но она потеряла слишком много крови, у неё жар, и дыхание… только прислушайтесь… Я не знаю…
    — И всё же постарайтесь… Всесильная Велиора да благословит вас.
С этими словами священник положил руки на плечи знахарки и кивнул головой, глядя ей в глаза. Затем он ещё раз взглянул на ребёнка, надел капюшон своей рясы и покинул комнату так же тихо, как вошёл.
    — Будь проклята эта война, — процедила Элинора и положила на горячий лоб девочки свежий компресс, — неужели истинный покой ждёт нас только в Чертоге Смерти?..
С тех пор как правители Северных Земель объявили войну Эльтарии, прошло уже несколько лет, и вид сожжённых дотла деревень стал привычным для эльтарианских рыцарей. Солдаты Эльтарианского Ордена являлись самой надёжной охраной королевства, но за годы войны число войск значительно уменьшалось, и защищать окрестные земли становилось всё труднее. На днях враг вновь опередил рыцарей, и из-за единственной мелкой оплошности был уничтожен ещё один неприметный посёлок. Когда эльтарианские солдаты добрались до места, перед их взором предстали лишь обгоревшие руины и трупы местных жителей. Войска кинулись догонять врага. Лишь один человек остановился у груды камней и брёвен, оставшихся на месте, где совсем недавно стояла крестьянская лачуга. Ему показалось, будто что-то шевельнулось под окровавленным одеялом среди обломков. Подняв одеяло, воин увидел девочку с глубокой раной на левом боку. Рядом враг оставил кинжал, которым и нанёс эту рану. Рыцарь взял оружие, поклявшись отомстить его владельцу, осторожно поднял чуть живого ребёнка и двинулся в ближайший госпиталь, в Цитадель Рассвета. Так малышка и оказалась у Элиноры. За всё время она ни на минуту не пришла в сознание, а потому и рыцарь и знахарка понимали, что их старания, скорее всего, напрасны.
Тусклый осенний день постепенно подходил к концу, и в небе сквозь свинцовую завесу облаков пробивались лучи заходящего солнца. Алые блики заиграли на серых стенах, со всех сторон окружавших главную крепость Запада — Цитадель Рассвета. Это также постоянная обитель Сабрины – королевы Эльтарии, но с началом войны именно сюда были брошены почти все союзные войска Ордена. Для правительницы находиться здесь стало небезопасно, и она перебралась дальше на запад, в форт Эйден. С тех пор Цитадель неоднократно подвергалась нападениям. Главным врагом Эльтарии являлось северное королевство Дейменгард и его властная и беспощадная правительница Синдара. За свой небольшой срок правления она сумела объединить разрозненные Северные королевства в одно, мощное и неприступное. Но этого ей оказалась недостаточно. Синдара лично прибыла в Цитадель Рассвета с договором о мирном объединении земель. Но всему помешало одно условие, поставленное Дейменгардом: эльтарианцы должны были отказаться от своей религии в пользу Северных языческих богов. Сабрина лишь рассмеялась в ответ, что не могло не разозлить Синдару. После недолгой беседы та стукнула кулаком по столу переговоров и объявила войну Эльтарианской вере и всем, кто в неё обращён. Северная королева поступила опрометчиво, но гордость и тщеславие не позволили ей отказаться от своих слов. Армии Дейменгарда медленно, но верно пробивали путь к Цитадели, стены которой за два года битв и осад утратили прежнее великолепие. Но ни разу ещё крепость не сдавалась врагу. Простолюдины и рыцари Рассвета самоотверженно сдерживали натиски и отражали многочисленные атаки. И, наконец, невероятными усилиями служителей Ордена центральная Эльтария была очищена от неприятеля, которого гнали на восток прибывшие на помощь союзные войска. В крепость постепенно возвращалось прежнее спокойствие, но сотни голодающих вдов и сирот ещё долго будут помнить звон стали и предсмертные крики своих мужей и отцов… 
Уставшая Элинора, вспоминая все пережитые ею осады и бои, наблюдала из окна, как на город неспешно опускаются сумерки. Солнце уже закатилось за горизонт, и всё вокруг постепенно наливалось густой ночной синевой. Больше всего знахарка любила, когда небо принимало яркий сапфировый оттенок. Тогда же сквозь облака проглядывали первые звёзды, и всё наполнялось  покоем и тишиной. Внезапно эту тишину нарушил слабый стон проснувшейся раненой девочки. Элинора кинулась к ребёнку, схватив по дороге чашку с холодной водой. Она остудила новый компресс и стала ждать, когда малышка откроет глаза. Но вместо этого стали сбываться самые худшие опасения врачевательницы: судорога сначала усилилась, но потом совсем прекратилась, дыхание девочки становилось всё тише, всё слабее билось её сердце, пока совсем не остановилось…
Элинора вскрикнула, наклонилась над ребёнком,  опрокинув чашку,  и прислонила ухо к её груди – надежды не осталось. Теперь даже самое сильное лекарство не сможет ничего изменить. Знахарка положила свою ладонь на её маленькую белую ручку, а из глаз невольно хлынули слёзы. Сердце девушки наполнилось болью и неистовым гневом. «За что? – закричала она в пустоту. – За что, Синдара? Это всего лишь ребёнок – в чём она виновата перед тобой, твоими головорезами и твоими богами?» Эхо подхватило отголоски фразы и волной устремило их к потолку.
На шум из соседней комнаты примчался священник. Он сразу понял, что произошло, подошёл ближе к Элиноре и тихо произнёс:
    — Дитя моё, мы сделали всё, что смогли. Значит, так было угодно Велиоре…
    — Скажите мне, отец, — тихо, почти шёпотом ответила знахарка, — я не понимаю, зачем боги вообще дают людям жизнь, если потом так рано и жестоко её отнимают?
    — Ничто не происходит случайно, — спокойно ответил священник. – Каждому человеку при рождении боги даруют судьбу, ставят на определённый путь. И Высшие Силы никогда не лишат жизни того, кто не успел пройти этот путь до конца, сделать то, ради чего родился. Значит, эта девочка осуществила всё, о чём её просили. И теперь она будет жить в мире и спокойствии в Высшем Царстве…
    Знахарка поднялась. Хотя глаза её и были полны слёз, голос при этом не дрогнул ни на минуту.
    — Все эти ужасные годы я делала всё, чтобы спасать жизни людей. Получается, деяния мои противоречат воле Высших Сил?
    Священнику нечего было ответить. Взгляд Элиноры, в котором читалась смесь гнева и безысходности, устремился в пол. Как знахарка, она никогда не считала смерть началом новой жизни, а потому слова священника не утешали её. Вражеские наёмники убили ни в чём не виновную маленькую девочку, а вместе с ней и остальных жителей деревни, а он говорит о мире и спокойствии и каком-то неясном предназначении!
    Элинора попыталась взять себя в руки. Всё-таки смерть человека была обычным явлением, тем более в военное время. Но стоило девушке бросить взгляд на мёртвого ребёнка, как чувство ярости вместе с болью и отчаянием накатывало с новой силой. Когда священник вышел из комнаты, чтобы позвать братьев, знахарка накрыла белое лицо девочки одеялом, тем самым, в котором её и принесли сюда.                                               
    А в городе уже загорелись тусклые огни факелов, отбрасывающих пляшущие тени на вымощенные булыжником улицы. В воздухе повисла тишина, которую нарушали лишь неуловимые шорохи. Ночь была тёплой и безветренной.
    Элинора не могла уснуть — странное чувство не давало покоя. Непонятная смесь тоски и ожидания сдавливала её сердце. Конечно, смерть девочки оставила свой след в её душе – но то, что мучило теперь знахарку, не было просто скорбью. Скорее предчувствие, чем ощущение. Она прошлась по комнате и остановилась у окна. Луч лунного света белой полосой расстелился на полу. Он, словно  призрачная тропа, вёл к той деревянной лавке, где ещё днём спала раненая девочка. Элинора посмотрела в ту сторону, и ей на секунду показалось, что под лавкой что-то блеснуло. Знахарка подошла ближе и увидела на полу небольшой круглый серебряный амулет. На одной его стороне был высечен непонятный символ, похожий на те, что встречались в старых манускриптах. На другой — круговое заклинание – тонкая вязь на неизвестном, видимо древнем языке. За амулетом тянулась разорванная белая нить с кровавыми пятнами. Элинора поняла, что эта вещь принадлежала умершей девочке. Знахарка не умела обращаться с магическими предметами, а служителям церкви хорошо бы вообще о них не знать. Поэтому лучшее, что она могла сделать, это отнести утром амулет к телу владелицы. А пока Элинора спрятала его от глаз священников в поясной карман. Затем она отправилась в свою келью, подошла к кровати, но предчувствие беды не отпускало её, а лишь усиливалось. Вдруг все мысли оборвались. По спине пробежал холод, а сердце защемило так, что стало трудно дышать. Спокойный ночной воздух всколыхнули звуки набата. Враг атаковал Цитадель.
    Все дальнейшие события развивались слишком неожиданно и быстро для измученного разума Элиноры. Она с трудом понимала, что происходит. С улицы стали доноситься невнятные крики, лязганье доспехов стражников, топот ног убегающих горожан. В комнату влетел священник в сопровождении нескольких монахов.
— Дитя моё, у нас нет времени. Дейменгард наступает. Если наши  войска не успеют защитить ворота – враги прорвутся в город и сожгут его! Служители храма спешно собрали необходимые вещи…
Элинора попыталась  что-нибудь сказать, но священник
крепко взял её за руку и потащил за собой на улицу.
— Нужно отыскать ключ от двери подземного хода, — продолжил он. – Помогите братьям собрать женщин с детьми, отведите их в храм. Затем пойдём к Восточной башне. Торопитесь! 
    Священник бросился на поиски ключа. Улицы были наводнены людьми, которые выскакивали из домов и вопили от страха и безысходности. Здесь же метались солдаты, не разбирающие в этой суете приказов военачальников, и дозорные с фонарями, тщетно пытающиеся доложить кому-то обстановку. Элинора ринулась в толпу, и эта неистовая волна тотчас подхватила её и потащила по улицам города. До знахарки долетали обрывки фраз: «Они напали с юга… в окружную прокрались… войска не прибудут в срок… укрепите же эти ворота… не успеют вооружить всех… слишком поздно… не продержимся…»
— Ведите детей в храм! – закричала Элинора так громко, насколько хватило сил, но её никто не слышал в этой суматохе. – Жёны с детьми – за мной!
    Знахарка схватила за руки двоих детей и попыталась пробиться сквозь толпу.
— Ведите детей к храму! – надрывалась она, сбиваясь на хрип.
    На сей раз некоторые последовали за Элинорой. Девушка добежала до Южных ворот и, отправив людей в укрытие, стала оглядываться по сторонам в надежде найти кого-то ещё. В это время к воротам на оборонительную позицию подходили солдаты. Враги штурмовали стену крепости. От победы их отделяли лишь плохо укреплённые ворота. На вершине стены бушевала битва. Воздух гудел от звона стали и криков. Темнота отступала перед огнями горящих стрел.
— Они пробьют ворота! – прохрипел командир стражников.
    Словно в доказательство этих слов, с той стороны послышался холодящий кровь грохот тарана.
    Элинору одолел страх. Она застыла среди солдат, обхватила голову руками и закричала.
— Тебе здесь не место! Уходи! – засуетились воины. Один из них встряхнул девушку за плечи, чтобы та пришла в себя. Забыв обо всём, знахарка со всех ног бросилась бежать к укрытию. Когда она добралась до храма, где священник ожидал женщин и детей, позади вновь послышался грохот и яростные крики. Враги пробрались в Цитадель! Горожане, спотыкаясь, в панике бежали в храм к тайному ходу под Восточной башней. У входа один из монахов начал спешно молиться. Другой, собрав всю волю в кулак, командовал:
— Сначала дети! Ведите детей!
    Элинора взялась помогать священнику сдерживать натиск желающих скорее укрыться в подземелье горожан. Но старания были напрасны. Людей в храме и у ворот становилось всё больше и больше. В толпе знахарка разглядела маленькую беспомощную девочку, которую потоком людей отшвырнуло в сторону. Она сидела на полу, закрыв лицо руками, и плакала. 
— Где твои родители? – быстро спросила Элинора, едва добравшись до ребёнка.
— Мама… сказала мне не ходить за ней, спрятаться… она к папе побежала… туда… — всхлипывая, ответила та и показала пальцем в сторону главного сражения.
—  Идём со мной…
    Знахарка хотела взять малышку за руку, но та поднялась и отпрянула в сторону.
— Нет! Я буду ждать маму и папу!
    На мгновение девочка скрылась в толпе, но Элинора догнала её, взяла на руки, и, несмотря на многочисленные протесты и крики, потащила в подземный ход.
    Прошло немало времени, прежде чем знахарка смогла спуститься в тайник. Спуск под башней переходил в цепочку подземных коридоров, ведущих к лесу сразу за пределами крепости.  Один из монахов взял у караульного фонарь и повёл людей в глубь тоннелей. Оказавшись в более безопасном месте, народ поутих. Все говорили шёпотом, чтобы не дать врагу обнаружить себя. Наверху тем временем кипела страшная битва за Цитадель.
    Элинора ни на шаг не отпускала от себя малышку, которая уже послушно следовала за ней и лишь тихо плакала.  Знахарка вспомнила про погибшую девочку – и сердце вдруг защемило. Снова нахлынул страх: страх потерять, упустить ещё одну жизнь, едва успевшую начаться. Почему там, в храме, она заметила именно эту белокурую малышку? Почему теперь не отпускает её? И почему душа не успокаивается, будто подчинена неведомой, не подвластной разуму силе? Перед мысленным взором застыл тот серебряный амулет. Рука Элиноры невольно опустилась в карман пояса и вытащила его. Даже в подземелье он светился своим холодным, внутренним сиянием. Знахарка не заметила, как к ней подошёл один из монахов.
— Что это, сестра? – спросил он про амулет.
— Он принадлежал той погибшей девочке. Я хотела отнести его…
— Могу я взглянуть? – Вдруг послышался голос возникшего из-за спины священника.
    Элинора молча протянула ему находку. Едва служитель церкви коснулся амулета, глаза его расширились. Он на несколько мгновений оцепенел и лишился дара речи.
— Вы знаете, что это, отец? – осторожно спросила знахарка.
— Он ни в коем случае не должен попасть к врагам, — почти шёпотом произнёс священник. – Дитя моё, умоляю, береги эту вещь. И никому ни слова что бы ни случилось. Ни единого слова об амулете.
    Неожиданно в конце подземного коридора показался маленький луч дневного света – выход к лесу. Люди обрадовались своему спасению и постепенно выбрались на поверхность.
    Но радость оказалась преждевременной. Шпионы из Дейменгарда знали о тайном ходе и устроили в лесу засаду. Не успели Эльтарианцы опомниться, как на них тут же обрушился дождь из стрел. И вновь паника и лишающий рассудка звериный страх. Элинора не без труда заставила себя взять на руки девочку и рвануть сквозь стрелы глубже в лес. В эти мгновения она будто пребывала в беспамятстве. До её разума эхом доносились лишь две мысли: во что бы то ни стало спасти малышку и не дать врагу завладеть амулетом. Прийти в себя её заставил резкий удар по лицу веткой нависшего дерева. Опомнившись, знахарка поняла, что крики людей были уже довольно далеко — она успела сбежать от преследователей. Элинора с девочкой укрылась в густых зарослях кустарника и отдышалась. Воцарилась тишина и темнота. Неужели опасность миновала?
— Мне очень страшно, – прошептала малышка. – Мы не умрём?
— Всё будет хорошо, дорогая. Я собирала в этом лесу лекарственные травы. Там, за деревьями – холм. За ним – поля и небольшая деревенька. Если мы быстро преодолеем поля и нас не заметят под покровом ночи – укроемся у местных жителей.
— А мои родители… они живы?
— Не знаю, милая, но очень на это надеюсь, — тихо ответила Элинора и, понимая, что живых горожан в Цитадели, скорее всего, не осталось, вздохнула.
— А ты… ты не бросишь меня, правда?
— Ни за что не брошу, — прошептала девушка и обняла ребёнка. – Как тебя зовут?
— Линера.
    Элинора вдруг увидела приближающиеся огни факелов и услышала голоса:
— Девчонка побежала сюда, я сам видел!
— Далеко не уйдёт. Проклятое эльтарианское отродье!
    Малышка тоже услышала это и снова заплакала от страха.
— Тише, Линера, умоляю, тише… — прошептала ей на ухо знахарка.
    Воины Дейменгарда были уже совсем близко. Девушка понимала: малейший шорох – и их найдут. Сердце её бешено колотилось, а внутренний голос вдруг отчётливо повторил слова священника: «Высшие Силы никогда не лишат жизни того, кто не успел сделать то, ради чего родился». Элинора быстро и бесшумно вытащила амулет, завязала его нить на шее у девочки и тихо скомандовала:
— Беги на запад к деревне, Линера. Береги себя и эту вещь.
    Недоумевающий взгляд больших, небесно-голубых глаз девочки, полных слёз, застыл точно напротив глаз знахарки.
– Беги же!
    Девочка помедлила прикоснулась ладонью к амулету, затем сорвалась с места и бросилась к краю леса. Одновременно с ней поднялась знахарка и с криком метнулась в другую сторону, чтобы отвлечь врага. Солдаты Дейменгарда заметили Элинору и погнались за ней. Девушка добежала до небольшой поляны и остановилась. Путь ей преградили ещё трое солдат. Спустя мгновение на поляне показались и преследователи. Выхода не было. Один из дейменгардцев вышел вперёд, держа наготове меч.
— Значит, я сделала всё… – тихо сказала Элинора и в этот же момент её пронзил вражеский кинжал. Всё свершилось за мгновение: сдавленный крик, белая вспышка в глазах, последний приступ страха и боль, невыносимая боль. Знахарка упала на колени и сквозь распадающуюся на осколки реальность увидела ту самую, погибшую день назад девочку. Она через темноту шла ей навстречу и улыбалась. Постепенно эти очертания заволокла густая белая пелена, не таящая в себе ничего, кроме Божественного света, ведущего в Великое Царство покоя и умиротворения…   

Эр-Эли. 12 лет спустя… 

— Линера, Линера, просыпайся! – окликнули меня из-за двери.
          Я с трудом осознавала, что творилось вокруг: все куда-то торопились, собирали скромные пожитки, заворачивая их в дорожные плащи. В глазах этих людей читался либо непередаваемый ужас, либо смирение и боль. Люди суетились, бегали с фонарями по длинному коридору, заглядывая в убогие комнатёнки. В одной из этих коморок на грубой кровати с соломенной подстилкой сидела я, разбуженная шумом посреди ночи. Голод, усталость и темнота мешали прийти в себя окончательно. Картины перед глазами расплывались, а разум задавался единственным вопросом — что же произошло? Внезапно в нос ударил знакомый резкий запах. И вот, проснувшись наконец, я поняла, что комнату заволокла густая пелена едкого чёрного дыма. «Только не это!» — молниеносно мелькнуло у меня в мыслях. Но самые худшие опасения подтвердили ставшие отчетливыми крики остальных: «Пожар!» Я сорвалась с места, наощупь нашла на скамье свой изношенный до дыр дорожный плащ, накинула его поверх потрёпанного нижнего платья, в котором и спала и ходила по улицам, и бросилась к приоткрытой двери. Узкий коридор, ведущий к лестнице на первый этаж, был уже пуст, но снизу всё ещё доносились неразборчивые крики людей. Задыхаясь от дыма и жара, я кое-как преодолела лестницу и оказалась в толпе. Весь этаж был освещён пробирающимися сквозь стены языками пламени.
— Линера, скорее сюда! – закричал кто-то из наших, чьё лицо было закрыто полой плаща, дававшей возможность дышать в этом аду. Я схватила свой плащ, последовала примеру и смешалась с толпой безликих оборванцев. До двери, ведущей на улицу, оставались считанные шаги, но люди топтались на месте и в панике толкали друг друга. Каждый хотел выйти первым. Огонь приближался, жар становился невыносимым, каждый вдох вызывал кашель и боль. Так было тогда, двенадцать лет назад, в Эльтарианской цитадели. Так умирали мои отец и мать… Я хотела жить, устремлялась в толпу, но меня тут же отбрасывали назад. То, что я испытывала, не поддавалось описанию. А на шее по-прежнему висел серебряный амулет, что достался мне в память о той страшной ночи в Цитадели и о знахарке, спасшей мою жизнь. Неужели эта жизнь закончится настолько бесславно? «Спаси, прошу, спаси!» — мысленно обращалась я к куску металла, ставшему моим единственным сокровищем.
    Сквозь затуманившееся сознание я почувствовала, как кто-то до боли сдавил мою руку и потащил за собой в пламя. Этот человек накинул на меня суконное одеяло и перебросил в кольцо огня. Затем послышался звон стекла, и я вновь почувствовала крепкий захват на своём запястье…
    …Я сделала резкий вдох и не ощутила ни жара ни боли. Ещё один более глубокий вдох – и ужасный кашель заставил открыть глаза и изогнуться дугой.
— Живая, — послышался знакомый голос.
    Я повернулась и увидела склонившегося надо мной Тэйна. Так вот кто спас меня. Тэйн был моим лучшим другом на протяжении жизни здесь, в Последнем Пристанище – единственном в Эр-Эли приюте для нищих и обездоленных. А стоит ли упоминать, что за народ обычно относят к таковым? Тэйн тоже не чтил законов. Он был вором – превосходным, талантливым и неуловимым вором. Но это как раз тот редкий случай, когда преступная жизнь не портит человека, а даёт возможность выжить. Мне были чужды разбои и кражи. Я зарабатывала свой хлеб тем, что по вечерам играла в порту на самодельной свирели.  Но музыка, при всём своём великолепии, частенько заставляла меня падать с ног от голода.
— Хватит валяться, полюбуйся-ка! – произнес вор и показал в сторону Последнего Пристанища, а точнее, того места, где оно было ещё на закате. К рассвету от него остались лишь обгоревшие стены. Если бы этот дом не стоял на окраине, обособленный от остальных, огонь уничтожил бы половину города. Но хватило и этого.
— Всесильная Велеора! – сорвалось у меня. – А… где остальные?
— Одиннадцати не досчитались. Другие разбрелись по своим шайкам и тавернам, — спокойно ответил парень, помогая мне встать на ноги. Только сейчас я увидела, что его руки покрыты порезами, ожогами и синяками.
— Откуда эти раны? – глупый вопрос, но единственный, пришедший в голову.
— Я разбил окно, чтобы вытащить нас оттуда, — пояснил Тэйн и подхватил меня под пояс. – Идти-то сможешь?
— Да, наверно… — только сейчас я заметила, что стою на земле босиком, а мои ноги покраснели от ожогов. – А куда?.. – Я не скрывала обречённости в голосе. Только что сгорела дотла моя не самая лучшая, но единственная обитель в Эр-Эли.
— Куда-нибудь, — выдохнул вор. – Мы нынче птицы вольные… Да и ещё – возьми, обуйся.
    Парень протянул мне обгоревшие, но на вид ещё пригодные башмаки.
— А это откуда?
— Я нашёл кое-что в руинах, — в доказательство своих слов Тэйн взял довольно большой мешок, набитый вещами. – Пригодится.
    То, что я чувствовала в этот момент, трудно было описать словами – глубочайшая растерянность вперемешку с унынием и страхом. Горожане оглядывали руину и, не скрывая изумлённых взглядов, проходили мимо, возвращаясь к своим повседневным мыслям о доме, семье, хлебе из местных лавок. Когда я окончательно встала на ноги и сделала пару неловких шагов, стало ясно, что много я не пройду – даже в башмаках наступать на землю было ужасно больно.
— Придумал! – внезапно воодушевился Тэйн. – Неподалёку есть постоялый двор. Мы можем остановиться там на пару дней – нужно прийти в себя и не спеша решить, что делать дальше.
    Я не могла не согласиться с парнем. Но покоя не давал один вопрос:
— А платить чем будем?
    Вор скорчил деловитую гримасу.
— Очнись! Перед тобой Тэйн-висельник, человек, знающий всех головорезов в округе! А многие из них должны мне немалую сумму, между прочим. Хозяин постоялого двора, Раин, как раз из их числа! А потому еду и ночлег гарантирую… ну, по крайней мере, на пару дней. К вашим услугам, красотка.
Закончив пышную фразу вычурным реверансом, парень взял меня под руку и потащил по вымощенной булыжником дороге подальше от обгоревшей руины, которая ещё вчера была моим домом. Отлично, только бандитов не хватало. Не то чтобы у меня не оставалось выбора, но он, как ни крути, всегда получался не в  мою пользу.
Мы довольно долго пробирались по изогнутым закоулкам Эр-Эли. Я даже начала думать, что если это неверный путь, то обратной дороги уже не найти. Вокруг было по-прежнему тихо – доносились только звуки наших шагов, подхваченные эхом. Тэйн всю дорогу молчал. Да и мне сказать было нечего. Я просто послушно следовала за ним. А между тем, идти с ним наравне становилось всё тяжелее. Ожоги не давали о себе забыть, а изношенные башмаки в итоге вряд ли вообще можно было назвать обувью. Отрывающаяся подошва то и дело цеплялась за что-нибудь, и я нелепо спотыкалась на ровном месте. Что касается чувства голода – за свою нелёгкую жизнь я успела к нему привыкнуть, и перспектива обойтись в предстоящую ночь без еды меня не пугала. Я мечтала об одном – хоть немного посидеть и отдохнуть. Но сначала – найти постоялый двор.
    Вдруг впереди показался тусклый огонёк ещё не погашенного фонаря. Ночью он освещал ветхую двухэтажную постройку. Подойдя ближе, мы разглядели над дверью дома небольшую круглую вывеску с изображением кружки.
— Пришли, — прошептал Тэйн. – Вот она, таверна Раина. Здесь обычно собирается элита авантюристов из ночного Эр-Эли.
— То есть бандиты? – переспросила я.     
    Тэйн молча открыл дверь, и представшая передо мной картина дала утвердительный ответ на вопрос. Как только мы вошли, к Тэйну тут же подскочил невысокий, тучный, уже изрядно напившийся мужчина в потёртом зелёном камзоле и весело закричал хриплым голосом:
— Посмотрите, кто к нам пожаловал! Это же сам Тэйн-висельник! Располагайся, дружище. Давненько я не слышал свежих сплетен о твоих похождениях!
— Это потому, друг мой Раин, что мне пришлось укоротить несколько болтливых языков, — ответил тот и уселся за небольшой столик в углу. 
— О, а что это за неземная красота рядом с тобой? – насмешливо осведомился Раин.
    У него был повод для издёвки, учитывая тот факт, что на мне было надето изношенное нижнее платье и дорожный плащ из грубой ткани. Волосы мои небрежными колтунами спадали на плечи, а взгляд был настолько страдальческим, что от усталости и стыда хотелось смотреть только в пол. Да и лицо моё наверняка было перепачкано сажей.
— Это – моя новая возлюбленная Этель, — ответил парень.
    Я удивлённо уставилась на вора, потеряв от неожиданности дар речи, но тот спокойно продолжил:
— Мы познакомились ровно месяц назад и решили отметить эту скромную дату здесь, в кругу друзей.
— И правильно сделали, — прохрипел бандит, — В таком случае, эль за счёт заведения!
— Превосходно. Две кружки! – воодушевился Тэйн.
    Раин оглядел меня с ног до головы, словно негодный товар, расплылся в улыбке и ушёл за пойлом.     
— Этель? Возлюбленная?! Ты в своём уме? – с недоумением воскликнула я, впившись злобным взглядом в серые глаза вора.
— Тише. Могу я получить пару кружек эля за бесценок?
    Такого ответа можно было ожидать меньше всего. Сказать, что мы любим друг друга, чтобы получить лишнюю кружку! 
— Ненавижу это пойло, — мне стало как-то не по себе, даже обидно.
— Поэтому я заказал всего лишь пару кружек. Успокойся, поутру Раин всё равно ничего не вспомнит.
    Я заставила себя успокоиться и огляделась по сторонам. Изнутри таверна выглядела ещё более убогой, чем снаружи: покосившаяся мебель, клубы паутины, запах дешёвого пива, столы, усеянные следами от воткнутых кинжалов недовольных посетителей… Да и сами посетители, казалось, постоянно были чем-то недовольны и пьяны. Внезапно за соседним столом трое, ещё минуту назад мирно распивающие эль, сцепились в пьяной потасовке. К ним немедленно присоединились ещё пятеро. Поднялся страшный шум. В другом углу в это время весело прыгала толпа мелких воришек, один из которых старательно драл струны на побитой лютне. Эти звуки резали слух и сводили меня с ума. Сразу захотелось показать им, что такое музыка, да только не на чем было сыграть – свирель, приносившая мне последние гроши, наверняка превратилась в пепел. Тэйн безо всякого интереса следил за происходящим, дожидаясь своего эля.
— Ох и не нравится мне это место, — процедила я, стараясь не слышать душераздирающей мешанины звуков.
— Это единственное место, где я чувствую себя в безопасности, — ответил вор. – Ты же знаешь, за мою голову объявлена награда, и каждый норовит её получить. Стало быть, висельнику гораздо спокойнее среди таких же обречённых бандитов…           
    Сквозь дерущуюся толпу пробрался Раин с двумя железными кружками в руках. Он успел поставить их на стол за мгновение до того, как один из участников потасовки чуть не сбил его с ног. В ответ хозяин заведения крепко выругался во весь голос. Тэйн придвинул к себе кружки и обратился к толстяку:
— Дружище, принеси-ка нам похлёбки, по куску баранины, ещё кружку эля и… — грабитель посмотрел на меня – стакан молока.
— Молока? Ладно, поищу, – Раин пожал плечами и вновь затерялся в толпе.
    Тем временем драка начала рассеиваться. Трое зачинщиков, все с перебитыми носами, шатаясь, все вместе поковыляли на места.
— А что ты натворил, чтобы тебя так преследовали? – спросила я у Тэйна, который уже успел приложиться к кружке. Этот вопрос интересовал меня уже давно, но всё не было возможности его задать. Теперь, выпив эля, мой скрытный собеседник должен был стать разговорчивее.
— Сначала скажи хоть что-нибудь о себе. Ты почему-то всегда старательно избегаешь этой темы. А я – друг и хочу знать. Ведь мы вместе уже пару лет. Не вся жизнь, конечно, но можно ведь устроить, своего рода годовщину. Так что я не солгал Раину – у нас есть повод для бесплатного эля!
    В доказательство своих слов, вор поднял  кружку и быстро её осушил. Ничего не поделать – он имеет право знать истину. Рано или поздно всё равно пришлось бы рассказать, и я решила сделать это сейчас. История моя была не из красивых и радостных, а потому для храбрости тоже захотелось выпить. Но я тут же отогнала эти мысли – ещё наговорю лишнего. Лучше уж буду изображать тихоню и ждать своего молока. А пока Раин ошивался где-то в другом конце зала, пришло время начать рассказ.
— Я потеряла всё, что у меня было, двенадцать лет назад, — одной только фразы хватило для того, чтобы перед глазами вновь проплыла эта леденящая душу картина сражения за Эльтарианскую Цитадель. За величественный замок, обнесённый двумя рядами крепких стен, между которыми располагались дома горожан. Один из таких домов принадлежал моей семье — матери и отцу, верному паладину Велеоры… И дом, и родителей, и надежду на будущее – всё забрали у меня в ту ночь проклятые армии Севера. На память судьба оставила лишь нестерпимую боль и небольшой серебряный амулет, последний подарок знахарки, ставший единственным сокровищем в жизни. Я расстегнула пару пуговиц на вороте своего нижнего платья, вытащила амулет — я никогда с ним не расставалась — плотно, до боли сдавила его в ладони, надеясь, что это поможет прогнать слёзы. Сложно объяснить, но амулет будто имел свою душу, и за все эти годы мы стали с ним единым целым. Это была особая, тонкая связь, никак не похожая на откровенную любовь к сокровищам. Амулет обладал внутренней силой, я верила, что он помогает мне в беде, как будто это был особый знак судьбы или дань памяти. В течение всей возникшей паузы Тэйн внимательно смотрел на меня. Что ж, ничего не оставалось, кроме как вдохнуть поглубже и продолжить. —  Когда орда дейменгардцев захватила Цитадель, мне, одной из немногих, удалось выжить. Но куда могла податься восьмилетняя девчонка, только что потерявшая родителей – конечно, в первый попавшийся дом. Я жила в семье крестьян  шесть лет – была восьмым ребёнком. Всё это время мне приходилось работать не покладая рук, чтобы получить свой ужин. А потом в деревне случился голод. Чтобы не погибнуть, новая семья вынуждена была отправить меня работать в близлежащий город —  помогать на кухне на постоялом дворе – я была одной из старших детей и сама предложила им так поступить. Меня купили за мешок зерна. Но кто бы мог предположить, что вместо кухарки мне уготовлена роль наложницы?..
    К столу вновь подошёл Раин и поставил на него поднос с двумя тарелками дымящейся похлёбки, небольшим куском баранины и двумя кружками. Он учтиво улыбнулся, по-дружески хлопнул Тэйна по плечу и вновь скрылся.
— И ты сбежала? – спросил вор, приставив к себе тарелку.
— Я пыталась бежать четыре раза, и меня всё время приводили обратно и устраивали взбучку. Однажды ночью меня просто втолкнули в комнату к одному путнику, надеясь заработать больше денег. Но мне повезло. Тот юноша, не назвавший своего имени, не только ничего со мной не сделал, он ещё и помог совершить побег. Рано утром, ещё до рассвета, мы выехали из того небольшого городка и к вечеру другого дня добрались до Эр-Эли, где я отправилась в Последнее Пристанище, а он оставил мне немного денег и зафрахтовал корабль до каких-то островов.
— Значит так ты докатилась до нашего убогого Пристанища? – спросил Тэйн, доедая похлёбку.
— Нашего бывшего убогого пристанища, — Я вздохнула, спрятала амулет обратно за ворот и тоже придвинула к себе тарелку.
    Тэйн ещё пробубнил себе что-то под нос, схватил третью кружку и сделал глоток. Внезапно его лицо скривилось от изумления и отвращения. Затем он улыбнулся и придвинул кружку мне. Я заглянула внутрь и увидела молоко. Мы громко рассмеялись, и вор взял последнюю кружку эля, предусмотрительно изучив содержимое. После мы ещё долго говорили о своей нелёгкой судьбе. Я в очередной раз убедилась, что Тэйн на самом деле приятный и учтивый собеседник. Конечно, уличная жизнь оставила свой отпечаток, но я начала постепенно забывать, что нахожусь в убогой грязной таверне в компании с беглым грабителем и убийцей.
— Эх, Линера, что же мне с тобой делать-то? – вздохнул Тэйн, неожиданно прервав разговор. – Рядом со мной оставаться небезопасно – слишком уж много врагов. А одной на улице – ещё страшнее. Нужно подыскать тебе место наподобие Пристанища…
    Ни за что на свете я бы не хотела возвращаться в проклятый приют. Вот бы научиться жить свободно, смотреть на трудности с улыбкой и преодолевать их, не боясь последствий, как это делает Тэйн.
— Лучше оставь меня на улице – справлюсь как-нибудь…
    В этот момент к нам снова подошёл Раин и сказал Тэйну что-то на ухо. В ответ вор улыбнулся и кивнул. Хозяин таверны неоднозначно произнёс: «Удачного дня», положил на стол ржавый ключ и направился к соседней компании выпивох.
— Сегодня ты не останешься на улице, — торжественно объявил парень. – Старина Раин любезно предложил нам продолжить отмечать «годовщину» в комнате наверху.
Я одновременно и обрадовалась и растерялась, услышав эти слова. Но сердце подсказывало, что Тэйну можно доверять. Всё равно выбора нет. Мы вышли из-за стола и отправились наверх. На втором этаже, больше напоминавшем тёмный чердак, находились две или три комнаты. Вор безошибочно отыскал нужную дверь, привычным жестом повернул ключ в замке и, пропустив меня вперёд, вошёл внутрь.
    То, что Раин называл комнатой, больше напоминало тёмную келью отшельника с крошечным окошком, откуда виднелся кусочек неба. Из мебели здесь были лишь маленький деревянный столик и одна, но довольно большая кровать, небрежно сколоченная из корабельных досок. Тэйн оглядел комнату, хмыкнул и закрыл дверь на ключ. Этот жест привёл меня в замешательство.
— Чтобы старина Раин думал, что у нас будет веселёнький день и бурная ночь, — объяснил вор.
    Неужели вор действительно решил «отметить годовщину» со мной? Теперь и деться-то некуда – дверь закрыта, ключ у него…
— Эй, Лиин, ты чего?
    В ответ я молчала и стояла, впившись в парня озадаченным взглядом. Тот понял, в чем дело и усмехнулся.
— При таких мыслях дамам принято краснеть, а ты вся побледнела. Успокойся. Всё, что я желал получить от этой мнимой истории любви – пару кружек эля и комнату на день.
    У меня сразу отлегло от сердца. При всём моём замечательном отношении к Тэйну, он оставался для меня только другом. За эти годы мне так и не довелось повстречать настоящую любовь, но если такое произойдёт – чувства не обманут. Хотелось бы выйти замуж за состоятельного горожанина, жить в его доме, растить детей, но так бывает лишь в сказках, где каждая уличная оборванка — королева.
— Чего ты в дверях-то застряла? Присядь, что ли, — обратился ко мне вор и показал на кровать.
    Я вдруг снова почувствовала, что валюсь с ног от усталости и ожогов, доковыляла до подстилки и плюхнулась на солому, укрытую сукном. Тэйн сел на пол напротив, поставил перед собой мешок с барахлом, найденным после пожара, и стал тщательно изучать содержимое. Среди вещей были бронзовые украшения, посуда, какое-то тряпьё, подсвечники – всё то, чем торгуют в каждой лавке. Интерес к находкам быстро пропал, я даже закрыла глаза в попытке задремать, как вдруг услышала ликующий крик Тэйна:
— Нашёл!
    Вор развернул очередную тряпку и аккуратно вытащил длинный кинжал со слегка обгоревшей кожей на рукояти. Даже моего крошечного опыта хватило для того, чтобы понять, что сделан он был из качественной стали, а мастерство изготовителя демонстрировала изящная филигрань по всей длине клинка.
— Красивый, — помедлив произнесла я в ответ на вопросительно-заискивающее выражение лица моего спутника.
— И всё?! – недовольно воскликнул вор. – Да он великолепен! Ты знаешь, сколько ему лет!
— А сколько? – со стороны я напоминала себе наивное дитя.
— Это очень древняя реликвия, — уклонился от ответа Тэйн. Видимо, он и сам не знал.
— Ты что же, решил обменять его на деньги?
— Я буду получать деньги с его помощью, — вор подкинул кинжал высоко вверх и ловко поймал, повертев в руке. – Да. Баланс хороший.
    Надо отдать должное – парень превосходно обращался с кинжалом. В уличных боях на деревянных палках ему не было равных, а если в его руки попадал настоящий нож – бывалое ворьё предпочитало ретироваться.
— А это барахло мы продадим, — Тэйн стал складывать тряпьё и безделушки обратно в мешок. – Завтра будем играть в ростовщиков, а сегодня надо отдохнуть и прийти в себя. Пойду поищу воды. Жди здесь. Я закрою дверь на ключ.
    — Я кивнула и откинулась на лежанке в надежде уснуть, но перед глазами, стоило их сомкнуть, тут же возникали картины сегодняшней ужасной ночи. Они переплетались с детскими воспоминаниями о битве в Цитадели, о погибших родителях… Пришлось подняться и подойти к окну, чтобы отогнать дурные мысли. На улице было людно. Все спешили по своим делам, обгоняя друг друга, неуклюже цепляясь ящиками и мешками. Окно комнаты выходило на главную дорогу к порту, и десятки путешественников и купцов мелькали из стороны в сторону. Многие из них были странно одеты – таких фасонов не встретишь среди малочисленных коренных жителей Эр-Эли, больше похожего на огромный постоялый двор, чем на город.
    Внимание моё привлекли трое незнакомцев. Они единственные на всей улице были одеты в облегченный полудоспех и синие плащи. Мужчины шли не спеша, оглядываясь по сторонам и о чём-то беседуя. У одного из них на поясе висел небольшой мешок со знакомым до боли рисунком. Это был знак Эльтарианского ордена – его ни с чем не спутаешь. Точно такой же знак был на плаще моего отца… Но что делают слуги Велеоры здесь, в забытом богами Эр-Эли? Я проводила их удаляющиеся фигуры взглядом. В этот момент дверной замок щёлкнул, и на пороге появился Тэйн, волоча за собой деревянную кадку с водой.
— Вот. Наберем немного в посуду для питья, а остальное – отмыть сажу и копоть, — вор опять полез в свой мешок за маленьким глиняным кувшинчиком.
— Там, на улице, рыцари Велеоры, — я поспешила поделиться новостями, но моего друга они явно озадачили и разозлили.
— Не было печали. А им-то здесь какого черта надо? – Тэйн пробурчал еще несколько ругательств, набирая воду в кувшин.
— Ты думаешь…
— Скорее всего, — перебил вор, явно понимая ход моих мыслей. – Проклятый орден давно ополчился на бродяг. К утру не стало пристанища, и днём ты видишь этих негодяев-ищеек неподалёку от таверны, где обосновалась вся воровская гильдия! Ух, пусть только сунутся – я пущу его в ход, — Тэйн взял со стола свой новый кинжал и пригрозил им пустоте.
    Вражда между рыцарями и бандитами длилась очень давно. Всякий слуга Велеоры получал награду за поимку преступников, и каждый преступник получал уважение и почёт за убийство эльтарианской «ищейки». Бродяги презирали Орден. Я же не могла ненавидеть тех, с кем плечом к плечу шёл на поле боя мой отец, но вынуждена была молчать, чтобы не заработать дурную славу.
— Но что могло их сюда привести? Эр-Эли достаточно удалён от Эльтарии, —  вслух размышляла я.
    Тэйн будто не услышал моих слов, выпил воды и молча протянул мне кувшин. Я тоже сделала несколько глотков – прохладная вода, хоть и  с горьковатым привкусом, была очень кстати. После мы отмыли лица и руки от копоти. Стало гораздо лучше, но я много бы отдала за возможность постирать одежду. Вместо этого мы снова порылись в мешке, и Тэйн отыскал себе чистую рубашку, а я как всегда осталась ни с чем.
— Как бы то ни было – ищейки ушли, — после долгой паузы ответил вор, бросив быстрый взгляд в сторону окна.
    Мы долго сидели на кровати и говорили о жизни, после спустились вниз и отдали Раину серебряный браслет за хороший обед. Затем мы снова вернулись в комнату и заперли дверь.
— Спокойный день, — подытожил Тэйн, стоя возле окна. – Такие выпадают настолько редко, что и не знаешь, чем себя занять.
    В отличие от своего друга я точно знала, что большую часть времени буду спать. Вор уступил мне кровать, а сам сел на пол в углу и стал играть со своим кинжалом. Усталость взяла верх, и сон перебил все мысли и воспоминания.
— Очнись, сестра, — донёсся женский голос из пустоты.
    Яркая вспышка озарила всё вокруг, и я отчётливо увидела фигуру девушки в развевающихся на ветру белых одеждах. Пустота превратилась в бесконечное заснеженное поле. Мы оказались посреди него.
— Это… сон? – спросила я. Голос мой отозвался далёким эхом.
— Тем, кто дорог тебе, грозит опасность, — сказала девушка в белом, не ответив на мой вопрос. – Скажи, ты останешься рядом с ними?
— О ком ты говоришь?
    Белая будто нарочно пропускала мимо ушей мои вопросы.
— Ты должна остаться с ними до конца. Даже если покажется, что надежды не осталось, и смерть будет идти за вами по пятам. Будь сильной, сестра. Они уже рядом. Скоро ты встретишь их. Они ждут. Подари им Свет, и мы вернемся с победой…

Этому "творению" больше трех лет, но сюжет в чем-то сходен… 

Отредактировано Aglaya (2010-09-08 19:42:41)