Схиархимандрит Власий: "Пропуская чужую боль через себя, не чувствую..

Сегодня, как никогда людям нужна вера. Настоящая вера. Ради нее ежедневно сотни паломников со всего света съезжаются к духовнику Свято-Пафнутьева Боровского монастыря отцу ВЛАСИЮ, в надежде получить его благословление, спросить духовный совет и исцелиться.

Признаюсь честно, я не искала отчаянно с ним встречи, не простаивала многодневные очереди среди страждущих увидеть старца-пророка, но всегда чувствовала и верила в то, что наша встреча когда-нибудь состоится.

Скромная и небольшая келья отца Власия усыпана, в прямом смысле этого слова подарками прихожан, на стенах исторические картины Павла Рыженко и многочисленные иконы.

И только напольные часы, динамично отчитывают время и напоминают о бренности бытия. Каждые полчаса во время беседы они возвращали нас в реальность периодичным боем…

Меня встретил пронзительный, сканирующий взгляд старца, и я, едва ли не впервые немного растерялась. Минутная пауза. Я собралась с духом и начала.

— Отец Власий, во-первых, огромное спасибо, что согласились со мной встретиться. Интервью с Вами явление очень редкое и это очень ценно.

Представьте себе, что когда-нибудь напишут Вашу историю. Будет ли там информация о том, что мама родила Вас, когда ей было 56 лет? Родить в таком возрасте — это уже само по себе чудо и в принципе противоречит законам природы…

— Ничего подобного. Если вы читаете Священное Писание, то знаете, что Иоаким и Анна в глубоком возрасте, около 70 лет, родили Богородицу. Пророк Захария и Елисавета также в самом преклонном возрасте стали родителями. У Авраама и Сары сын появился когда им было около 90 лет. Да и недавно, показывали человека, которому было под 90, а жене его 72 и у них появился ребенок.

— Ну, это все единичные случаи, потому что, после 50 лет у большинства женщин наступает…

— Климактерический период. Раньше ведь женщины не предохранялись, и не было никаких контрацептивов, в то время рожали столько, сколько давал Бог.

У моей матери, была большая личная трагедия, все дети, а их было семеро, которых, она тогда родила — умерли, не дожив и до года. Жила моя мама в 25 километрах от областного центра, дорог-то и машин не было. Пока везли маленького больного ребеночка на лошадке в больницу, у него случался приступ, и он захлебывался гнойными выделениями, и его, естественно, уже никто не мог спасти.

И вот, когда у нее, родился уже восьмой ребенок, девочка, и ей пошел уже второй годик, все решили, что все будет хорошо, и она будет жить. Но весною, случилась беда. На лугу, когда одуванчики расцвели, наша бабушка сидела на бревнах и плела малышке веночек. Девочка собирала ей цветы, и так близко подошла к лошади, что та лягнула ее и смертельно разбила голову. После этой потери у матери случился серьезный стресс. И только в 49 лет, она смогла родить моего брата Сашку, которого пять лет кормила грудью.

— До пяти лет, такое бывает?

— Ну а почему нет? Молока у нее вообще было на всю деревню. Мать идет в поле работать, берет маленького Сашку, а ей вслед: «Тетя Клань, моего покорми!», «тетя Клань и моего тоже!» И она всех кормила, груди были как у дойной коровы, что ей трудно было нагибаться, жать. Наклонится к земле, а разогнуться не может.

Вот жнет она, а женщины над ней смеются, «ну встречай, дудоля твой идет». Придет Сашка и дергает ее за подол, «ну, пойдём, пойдем скорее сосить», а ей перед людьми уж стыдно, и идут они за хлебный суслон. Она кормит, а ребятишки кричат «Саашка пошли!» Он: «Сейсас иду…» А сам сосет (смеется)

Позже свекровь ей: «Молодуха, ты что-то покруглела, покруглела…». Она говорит: «А я сама ничего не понимаю». Почувствовала она меня поздно, только тогда, когда толкаться стал внутри. И вот как-то полезла мать в подпол, захотела крупную картофелину достать … и так я в подполье и родился (смеется). Вот моя жизнь такая, вся в подполье.

Воспитанием моим до четвертого класса занималась бабушка, она была монахиней и воспитывала очень строго. Отец мой в 39-м году погиб, и мать второй раз вышла замуж. Отчим меня категорически не принял. Звал «монашенком» и «попенком». После смерти бабушки мне три года пришлось жить в своей семье, за это время я много чего перенес, потому что был нелюбимым ребенком.

После семи классов я уехал из дома и решил пробивать себе дорогу сам.

— Могу ли я с Вами поговорить о любви? Была ли она в вашей жизни?

— Да. Большая любовь случилась со мной в 24 года. Я был тогда студентом Смоленского медицинского института и учился на кафедре педиатрии и детских болезней, она же на лечебном факультете. Время было тогда послевоенное, трудное. После разрухи все полуподвалы были забиты людьми, жили по 27 человек на 13 метрах. В общежитиях койку было получить очень трудно, на стипендию прожить невозможно. И поэтому в наших отношениях, я воздерживался от близости. Кроме поцелуев у нас ничего не было.

А она стала подозревать меня в измене, выследила меня в соборе и доложила в ректорат. Началось гонение и настоящая травля. Судили курсом, потоком «как он может поменять белый халат врача на черную рясу?». После этого …экзамен пойду сдавать — не сдаю, пойду сдавать — не сдаю, пойду сдавать — не сдаю, хотя учился хорошо. Просто преподавателям было дано указание — пусть придет, поклонится и откажется от своих убеждений.

Она же пряталась, потому что знала, что предательство страшное совершила. На меня же тогда нашло помрачение какое-то, сильное нервное истощение было, и ушел я ничего не понимая, в сторону Козельска — Козлов, так называемый город, был. Он теперь Мичуринск называется. Когда и как я в той стороне оказался — не могу сказать.

Пришел к дому, где жил схииеромонах Илларион Рыбарь, он как раз приехал продавать свой домик, там жила у него монахиня Анна, они меня и приняли. Стою у калитки прошу воды, ноги все сбиты, брюки отрепаны. Сколько я шел, как я шел, не могу сказать. Короче говоря, они переодели меня, уложили спать, и проспал я, наверное, больше двух суток. Когда пришел в себя, смотрю, незнакомая обстановка, потолочек выбеленный, как в украинских мазанках, хатка небольшая, одеяло из лоскутков. Иконы, перед образами лампады. Ничего не пойму. И тут батюшка заходит, волосы подобраны, табурет берет, садится около меня: «Ну что, — говорит, — настрадался?» Я что-то хочу ему сказать, а не могу. Он мне руку на грудь положил, а я захлебываюсь, плачу, у меня и слезы и сопли, пытаюсь ему рассказать. Он мне: «Ничего не говори, я все знаю. Ты поедешь со мной?». Отвечаю: «Поеду», даже не зная, куда он меня приглашает. Оказывается, он был духовником в Закарпатье в монастыре Флора и Лавра. Туда он меня и увез.

— В тот момент Вы страдали больше от неразделенной любви или же от предательства?

— От предательства. Не мог перенести этого. Такая боль душевная была, обида горькая, в самом сердце.

— Вы однолюб? Вы до сих пор ее любите?

— Сказать вам честно — да! Я люблю ее. Она родом из Кубанского казачества, полнотелая такая, ресницы огромные, глаза как вишни спелые, коса большая, чуть ли не до колена, вообще красивая очень. Берег ее для себя, для жизни. Я же ей говорил: на четвертый курс перейдем, смогу устроиться медбратом или на станцию скорой помощи, дадут общежитие, тогда все у нас и случится.

— С того времени, Вы никогда ее больше не видели? Она же наверняка знает о вашей судьбе?

— О моей судьбе знает, конечно. Все ее потом осудили, корили, что она так поступила. Но ей ведь тоже сейчас не позавидуешь, как мне рассказывали, познакомилась она с парнем с фармакологического курса, и послали их по распределению куда-то в Архангельскую область, так вот муж ее там связался с наркотиками, хотели жить богато. Но он сам стал наркоманом, осудили его, он вскорости умер. Она же осталась одна с двумя детьми. Я мысленно как бы приходил к ней. Но встречаться никогда-никогда… не поехал бы.

— Как Вы думаете, она хотела прийти покаяться?

— Наверное, нет, у нее другая судьба, жизнь. Если человек далек от веры, общих идеалов быть не может. Ведь как в народе говорили: «с лица воду не пить, а с человеком всю жизнь жить. Красота приглядится, а ум и доброта пригодится».

— Перенесемся теперь в Закарпатье. После этой истории Вы оказались во всесоюзном розыске…

— Да, по заявлению матери, меня искали по всему Союзу, проверяли все списки. Когда я постригся в монахи, получил другое имя — Петр. Духовный отец запретил мне сообщать о моем местонахождении родным. Волосы тогда отросли, длинные были, и конечно, узнать меня было трудно.

В тот период, мать сильно переживала, ходила к гадателям, мучилась. Все ее страдания передавались мне, стало сильно болеть сердце. Я вновь обратился с просьбой написать ей письмо. И наконец-то мне разрешили.

— Если не секрет, что Вы ей написали?

— «Мама не ходи к гадателям никаким, не ищи меня, мой путь совсем другой. Я живой, я о тебе помню. Люблю, молюсь». Долгожданная встреча с мамой состоялась лишь многие годы спустя, в Сибири, где я служил.

— Ее реакция, когда она увидела Вас и узнала, что Вы постриглись в монахи?

— Мать сказала: «Так род наш на тебе и закончится». После она переехала ко мне жить, там и умерла. Похоронил я ее на новосибирском кладбище.

— А что за неприятная история с хулиганами, которая имела для Вас серьезные последствия?

— Так-то не с хулиганами, а с грабителями. В 82 году, уже здесь, в Калужской области они напали на церковь, монтажкой разбили мне голову, пытались убить. Так как на голове была одета скуфейка, волосы под ней самортизировали. Это меня и спасло, какие-то сотые доли миллиметра до мозга не достали. Но получил серьезную черепно-мозговую травму, вставили мне пластину, долго лежал в больнице.

— Насколько я знаю, это не последнее Ваше испытание. У вас еще есть одна очень удивительная и непонятная история — волшебное исцеление от рака.

— Ну, это не волшебное, нет-нет. У меня рак начинался сначала с щитовидной железы, потом пошли лимфостазы подмышечной, паховой, предстательной железы. Далее пошло в кишечник, прямую кишку. Мне 49 сантиметров удалили кишечника, у меня была калостома, носил мешок… И теперь каждый год меняют кровь. Я шесть операций перенес, и это еще не закончилось, оно продолжается, только метастазирование мне прекратили. Все это время, шесть лет я молился на Афоне. В Ватопеском монастыре, есть икона матери чудотворной «Всецарица Пантанасса», которой молятся при онкологии.

Есть история, когда Афанасий хотел уходить оттуда с Афона, Матерь Божья чудо явила — в скалу ударила, из этого места пробил святой источник. Он бьет и сейчас. В этой воде я купался, пил ее, исповедовался, причащался, соборовался.

— Отец Власий, Вы свой дар отчасти объясняете тем, что когда-то изучали иридодиагностику, и умеете определять заболевание у человека по радужной оболочке глаза. Кто Вы — хороший диагност или старец-пророк?

— Да какой я пророк, да что вы… Я самый обыкновенный человек. Да ну, ничего я не предвижу. Я знаю, какие последствия бывают, отчего это. То есть, все всегда взаимосвязано. Ничего так просто в жизни не бывает. Вот Амвросий Оптинский говорил: «Где просто, там ангелов со сто. А где мудрено — там ни одного»

— К самому обыкновенному человеку не приходят тысячи паломников…

— И, Слава Богу, что приходят… Когда беседуешь с человеком, смотришь на него и видишь, как глаза у него меняются. Как настроение. Хорошее, оптимистическое настроение — глаза светятся, они становятся блестящие такие. Если человек унывает, он в депрессии находится, они тусклые такие, плаксивые. Глаза — это зеркало души, там все видно, как на фотоэкране.

— Ежедневно Вы принимаете много людей, не создается ли у Вас впечатление, что сейчас у многих очень пессимистичное настроение? Почему? Мы же реально стали жить лучше.

— Живут-то лучше, а душевная тяжесть становится больше. Людей заботят, как бы их не обворовали, машину не украли, денег меньше не стало. Раньше вот мы жили в деревне, запоров не было, брать нечего и поэтому ничего не прятали. Все было открыто, и в любое время человек мог зайти, и если там стоял чугунок с картошкой, садился и ел. Жили просто.

— Ну, по идее, если у человека стало больше достатка и роскоши, он должен стать добрее?

— Да, если человек о духовном печется, то доброты его конца нету, границ нету. Потому что он знает, все это не его, это Бог ему дает. Понимаете? И он этим делится с другими. А когда человек начинает, как Плюшкин все собирать, и у него жадность такая появляется, и он трясется над этим, как говорят, царь Кощей…

— … над златом чахнет. Мое любимое выражение.

— Да-да-да, и вот поэтому они очень боятся потерять материальную ценность, только о ней и думают в этой жизни. Многие заболевают от неуверенности, от положения своего нестабильного в жизни. Как они говорят — живем раз в жизни…

— …и отрываются на полную.

— И едут в казино и проигрывают там чемодан «зелени», евро туда, евро сюда. А вот чтобы подать кому-то, милость какую-то сотворить, он уже не может, все у него закрыто.

— Ну почему же, многие из них любят строить храмы, считают — храм построил, грех замолил, но веры то настоящей нет, и душа ветшает…

— Сейчас ведь все дозволено, в храмы многие ходят для того чтобы потусоваться. Не для молитвы, а потусоваться. И даже венчание делают для эпатажа. Люди не понимают, что за этим стоит. Какую они берут на себя ответственность. «Ведь Бог сочетал, человек да не разлучает». А сейчас только сошлись, тут же разошлись. Духовно обеднели люди. Вседозволенность. Все разрешено. Послабления. Только детям допускается послабление. Потому что они маленькие, терпеть не могут. И то, надо стараться, чтобы лет с пяти они приобщались к посту.

Знайте, этот канон — это перильце, мост через глубокое ущелье, благодаря этим перильцам человек и перейдет. Если нет этих перильцев, от высоты, от всей этой бездны начинает голова кружиться, и человек падает, теряется, и нарушаются у него важные ориентиры. Так вот и в жизни.

— Но что же делать молодежи, подрастающему поколению? Ведь устоять перед многочисленными соблазнами очень сложно. Вокруг одни компьютеры, телефоны, гаджеты, интернет и телевизор, который бесконечно транслирует негатив и криминал…

— Вы опять попали в десятку. Многие родители думают, купим ему компьютер, чтобы он на улицу не ходил, чтобы он наркоманом не был, и не вращался среди плохих компаний, пусть лучше дома сидит перед компьютером и никуда не ходит. Так он никуда и не ходит, но через компьютер все равно становится наркоманом. Много таких историй. И дети становятся зомбированными. Все начинается с мультиков, родители кормят детей и включают ему телевизор, микроволны проходят через детский организм, токи высокой частоты разрушают клетки. Потом он чахнет, болеет — врачи ничего не находят. А почему же болеет? У него душа болит. Он ест и его ест. Мы сами себе болезни зарабатываем.

Говоришь им — а люди не понимают, что это не во благо. Это не прогресс, а регресс. Для чего это сделано? Для того чтобы уничтожать население. Люди перестали бывать на природе. Перестали ее любить. Помню, в Смоленске в Красном Бору, места чудные. Все бывало в выходной, как на маевку туда ездили. Салфеточку расстелют, самоварчик поставят и отдыхают. После себя весь мусор, аккуратненько в ямочку. Чисто. А сейчас посмотрите, к лесу пойдите, мусор вываливают пакетами, машинами. Ну как это можно называть? Мы же здесь живем, и рубим сук, на котором сидим. Так нельзя. Ты упадешь. Не ты, так твои дети, не дети, так внуки. Это же преемственность.

— Воспитывать детей надо личным примером…

— Так вот и я об этом. Все закладывается с детства. Воспитание духовное впитывается с молоком матери. Вот почему говорят, молитва матери со дна моря достанет. Молитва матери много может. Личный пример смотрят с родителей. Ягненочек от кого учится? От овечки, козленочек от козочки, теленочек от коровки, а человечек — от кого? — от человечка.

— Как вы считаете, рождение ребенка — это чудо?

— Это тайна. Вот сейчас очень многие приходят за благословением на ЭКО. Но церковь против. Расскажу вам одну историю, как-то ко мне пришли двое и говорят: «Батюшка, врачи на нас крест поставили. Благословите на ЭКО». А я им: «Ведь есть много брошенных детей, которые хотели бы иметь родителей. Придешь в детский дом, а тебе: «А вы не мой папа?», «Вы не мой дедушка?», «А вы Дедушка Мороз?».

Сразу сердце сжимается, уходить не хочется, думаешь, как сердце свое разделить на кусочки и отдать каждому ребенку. Ведь родитель не тот, кто родил, а тот, кто воспитал. Возьмите себе ребеночка и воспитывайте.

И они пошли в детский дом, а там две девочки-двойняшки, одна девочка, здоровая, а у второй один глазик косенький такой, я говорю им — это же не проблема. Сейчас операцию можно сделать выправят ей все. Возьмите — их обеих, разделить их нельзя, они же сестры, их соединила жизнь, они двойней родились. Вы хотите одну взять, одну нет. Берите двоих. И они взяли! Сделали операцию, выправили глазик. Они такие хорошенькие сейчас, просто ангелочки, их одевают одинаково. Девчонок этих так полюбили, до невозможности. Потом говорят: «Батюшка мы хотим еще мальчика взять, чтобы братик был». В итоге еще двоих взяли, только разных, не близнецов. И вот после четырех детей…

— У них рождается свой?!

— У них рождается свой! Врачи говорят: «Это чудо». Это не чудо. Это отцовские и материнские чувства у них настолько выросли. Пришло время, чтобы у них свой ребенок появился на свет. В конечном итоге они еще четверых своих родили. И они их не разграничивают, приемных любят даже больше, нежели своих — они же принесли им радость чадородия.

Даже песня была такая, может вы слышали «А ты твердишь дорогая, что нет на свете чудес. А я твердо это знаю — они на свете есть». Уже само чудо, что мы живем. Что мы под этим солнцем, что мы вкушаем эти плоды, этот сладкий мед, вдыхаем аромат этих цветов. Это чудо. Ведь Мать Земля, которую мы оскверняем, она уже нас не терпит. Мы ее настолько гобзим, настолько ее удручаем, что она стонет уже к Творцу, но чаша терпения Божия еще не перелилась, а это уже много значит. Вот настоящее чудо.

— Мне кажется, Вы уникальный человек, с точки зрения Ваших перевоплощений: из рабочего на кирпичном заводе вы превратились в студента медицинского института, затем монах, теперь еще старец-пророк. Вы сильны не только духом, но и физически. Большой трудяга.

— Да, работать раньше приходилось очень много, на кирпичном заводе в три смены по 8 часов, на обжиге кирпичей. Выгружают раскаленный кирпич, летом, когда + 30 за бортом, а там, на заводе все +50 с лишним. Представляете? Выходишь оттуда и падаешь на листы металлические, тут же водой тебя поливают, потому, что очень жарко и парит. Женщины там теряли сознание, в таком кошмаре отрабатывали смену. Имитация ада. Я после этого ад представляю…

Потом работал в типографии, там пары — миазмы олова, свинца и прочего. Когда для литья выливали сурьму, дышать становилось невозможно. Благо за вредность бутылку молока давали (смеется)

— У вас хорошее чувство юмора…..

— Ну, без этого нельзя… Если человек находится в оптимизме, он сам себе помогает, а другой раз так бывает — невмоготу.

— Вам бывает невмоготу?

— А как же!

— И уныние Вам известно?

— Нет, не уныние. От боли начинает трясти… Язвы на ногах болят, кости болят, все болит, особенно когда перепад атмосферного давления. Вы понимаете, я даже фрукт солнечный не могу нормально съесть. Только надкушу и начинаю сразу «пчихи, пчихи, пчихи»

— Ставлю Вам диагноз-аллергия!

— (смеемся) До семи раз я чихаю! Понимаете, у меня такая перезагруженность солнечной энергии, что я прячусь от солнца. Для кожи нужен ультрафиолет, а мне его нельзя. Понимаете? Я загорать не могу, как люди нормальные. Сижу как крот в темноте. А почему? Потому что одно лечит — другое калечит. Здесь если не будет оптимизма и юмора, тогда ложись и со святыми…(смеется)

— Да и порыбачить, теперь, не можете…

— А я уже давно не рыбачил. Потому что я не имею такой возможности. Мне просто люди не дают время. Мне нельзя нигде показаться. Меня везде достают. Даже на лечении в отдельный бокс кладут, и закрывают. Лежу себе тихо и спокойно. Потому что если только узнал один человек, все — начинается паломничество. Вся Москва туда. Вот, вы мне говорите, что я принимаю много людей. Я когда стал пропускать через себя чужую боль — свою перестал чувствовать.

— У вас большой список VIP-персон: Наталья Андрейченко, Лиепа, Солженицына лечили, а еще кто к Вам приезжает?

— И Шохин бывает, и Миллер, Жуков, Чайка. Знаете таких?

— Конечно. А из шоу-бизнеса кто?

— Галкин был у меня, Максим.

— Знаю его, очень хороший, позитивный…

— И я его люблю за юмор тоже, он же хохмит про Красную шапочку. Владимир Пресняков бывал, Филипп Киркоров, ну Коля…

— Басков?

— Нет, не Басков, не было этого. Расторгуев был, когда у него такое общее состояние нехорошее было, он тогда операцию на почки делал в Германии, и думал что все уже. Слава Богу, поет дальше и все нормально, все хорошо.

— И выглядит отлично…..

— Да. Приезжает. Курить перестал, пить перестал, так что, Слава Богу, потому и живет. Внял моим словам. Хочешь продлить свою жизнь, веди нормальный образ жизни — подальше от алкоголя, от табака и кабака. В народе как говорят — табак ведет в кабак, кабак ведет в бардак — и дело кавардак. Ведь недаром в послании Апостола Павла к Коринфянам есть такие слова: «Ни табакуры, ни пьяницы, ни блудники, ни воры, ни убийцы, ни чародеи — Царства Божия не наследуют». Вы хотите быть в Царстве Небесном? Значит, не делайте этого, и все здесь очень просто.

— Хорошо. А как тогда объяснить людям доступно и понятно — что такое «смертный грех»?

— Все просто. Смертный грех — это тот, который ведет к погибели вечной. Смертные грехи, это те, которые забирают жизнь. Допустим женщина, делает беззаконную операцию убийства — аборт. Ограбить человека, взять его достояние, то есть грабеж с разбоем — тоже смертный грех. Посадить другого человека на иглу или вовлечь в это дело — здесь человек становится проводником в Ад. Зависть, вражда также смертные грехи.

— В завершение поговорим с Вами об Украине?

— Поговорим.

— В 2009-м году Вы в одном из интервью сказали, что Россия и Украина — это родные сестры, и кое-то пытается вбить клин и разделить нас, если такое случится, нас сломают по одиночке…

— Никогда такого не будет. Это все происки и политика второй сверхдержавы Америки, чтобы к границам России поставить ПРО и разлучить нас. Потом, бьются-то за что? Уран у них там. Донецк и Луганск имеют урановые залежи, а у кого уран, тот сверхдержава.

— Ваши прогнозы — все будет хорошо?

— Все будет хорошо. Будет мир, как было и раньше. Еще исстари как говорили: «Питер бока вытер, а Москва бьет с носка». С Москвой ссориться нельзя. И неправильную политику они заняли, плохо, что ссорятся. А Владимир Владимирович правильную политику держит.

— Вы читаете СМИ? Знаете, что о вас пишут, говорят?

— Если вам все сказать, что обо мне пишут…

— Вот все скажите, только не мне, а читателям.

— Раньше так говорили: «Пес лает, а барин едет, да едет». А на востоке так говорят: «Шакал воет, а караван идет и идет». Так вот и я. Пусть говорят. Зря не скажут. Где- то может быть, есть что — то и правда, а много всяких выдумок и небылиц.

— Вот что неправда и что, правда?

— Ну, я не буду говорить, ведь, говорят, плохой тот монах, который о себе правду говорит пред людьми. Надо оправдаться перед Богом. Если Бог оправдает, то все эти неправды, как шелуха вся ссыплется. Очень много грязи, очень много всякой клеветы и несуразицы.

Недавно умер близкий мне человек, моя хозяйка и помощница Вера Петровна. Она была мне как сестра, как мать, помогала мне безвозмездно 30 лет. Потерял я ее, и очень тяжело мне сейчас. Но это звено не выпало из цепи, а все равно боль такая накатывает…

Как вы думаете: почему так вот устроено, что люди не в одно время все уходят, а надо кому-то остаться, чтобы сопереживать?

— Чтоб была память…

— Да, чтоб была память. Ради этой памяти…

И в этот момент Отец Власий проникновенно читает:

Когда надежду потеряешь на кровных, близких и друзей,

И помощи найти не чаешь в миру от суетных людей,

Взгляни тогда духовным оком во глубину больной души,

И в тайнике ее глубоком, увидишь искорки в тиши.

Молитвой тихой и слезами раздуй забытый огонек

И сам увидишь ты очами, что в мире сем не одинок.

Есть кто-то там, в небесной дали,

Есть кто-то любящий тебя, тот подкрепит тебя в печали

И сострадая и любя. И вновь тогда из райской сени

Хранитель ангел твой сойдет

И за тебя, склонив колени,

Молитву Богу вознесет.

Что я хочу пожелать вам и вашему журналу… Знаю, что хорошее издание, если большой читательский спрос, значит, он нравится людям. Пишите больше о духовном, а не о чудесах. Уже одно чудо, то, что мы живем!

Беседовала Елена ЗУЕВА