— Дорогой, я так рада, так рада, что у нас будет общий ребенок!
Марго бегала по дворцу вне себя от счастья, и хотя ее глаза были карими, они испускали животворный исцеляющий свет. Джи же, напротив, сделав ребенка, не испытывал от этого напыщенного для себя благолепия, вид его был несколько задумчив и мрачен:
— Рита, дорогая, поверь, я от всего сердца желаю успеха всему, что мы задумали с тобой, но провидение… Оно иногда забирает… И приходится жертвовать.
— Срочно объясни мне! Что ты хочешь этим сказать?- внутри королевы, казалось, зажигался уже совсем другой огонек, проникнутый страхом и жажды знаний.
Джи, как ни в чем ни бывало, сидел в своей белой шелковой рубашке, развалившись в кожанном кресле. В руках у него был энциклопедический словарь по анатомии человека. Он задумчиво поднес перо к своим губам и мягко спросил:
— Ты уже придумала как назовешь его?
— ДА!- снова оживилась Маргарита.- Я назову его РАМТА! Это имя приснилось мне во сне! Ты бы знал как это всё великолепно! Ты бы видел как я, словно бабочка…
— Хорошо.- Грубо прервал ее Джи.
Глаза Марго вновь потускнели, она по детской привычке закрыла лицо руками и заколотила ножками по паркету из красного дерева. Король встал, и долго подбирая свои слова, подошел к Марго сзади:
— Мы вынуждены будем отдать нашего сына, но взамен нам дадут с тобой форум, который мы так и назовем с тобой и…
— И?- теперь уже сама королева грубо прервала его.- И ты еще смеешь говорить мне ,,И" после всего, что сказал?!
— Да, дорогая, у тебя будет еще и ,,И". Большой И. Я об этом позабочусь. Не стоит волноваться. Поверь, мне лучше знать как будет, но если ты против…
— Нет. Пусть так и будет. Я давно мечтала о своем предприятии, и если для этого требуется жертва…
— Не волнуйся, Марго, он вернется. Более сильным, более живым, наполовину богом, наполовину человеком, наполовину…- Джи замолчал. В мире, казалось, не было больше половин.
Состояние, в котором вера в чудо неизбежна…
Скажите, вы верите в чудо? Если вы верите, то в какой сфере ожидаете его больше всего? И, получается ли так, что долгожданное свершение чуда, со
26 комментариев к “РАМТА. Приквел.”
Чет…..
………Как тебе удаётся всё видеть/чувствовать….и придумывать такие сногсшибательные аллегории……?
Во мне лишь стремление чувствовать, видеть и понимать это. Я всего лишь циркуляр, одна нога которого стоит в прошлом, а другая в будущем. И вот когда видишь, что всё что ты творишь проявляется тобой в материи, тогда и испытываешь тот материнский восторг, который заложен в инстинктах каждой женщины.
События этой серии кажется были или еще не свершились, но по крайней мере их не было в настоящем, а значит они не имели силы. Однако…
— Здравствуйте,- Уиллис двигался по шахте лифта, стоя сверху на его кабине. Души снова окружали его и двигались ядрами, описывая вокруг него разного рода окружности. Разговор с ними был для него обычным делом, но со стороны могло показаться, что он сумасшедший.
— Если нам повезет, то там будут стоять два парня-ангела внутри.
— А если не повезет?
— Тогда врагов будет много..
…
— Ладно, парни, расслабтесь,- сказал им Рэд, опустившись как снег на голову, в то время как те ждали его появление из открывающихся дверей лифтовой кабины.
— Вот, Черт, ты напугал нас!- сказал один из них и тут же улыбка скользнула по его белозубому ряду. Чинарик был такой. Никогда нельзя было с уверенностью сказать накурен ли он или сознательно придуряется. Но Рэд Уиллис хорошо понимал его: с самим Чертом лучше было дружить.
— Похоже это погоняло нескоро отлипнет от меня,- ответил Рэд и добавил,- ладно парни чего хотели?
Второй ангел не выдержал столь вопиющей наглости и, проглотив слюну, чуть слышно сказал:
— Нет, Чет, это ТЫ что здесь делаешь?
— Слушай, Темный, ты не знаешь за что Васю Темного прозвали ,,темным"? Так что теперь меня зовут Рэд.
Ничего не поняв, Темыч пропустил вперед Уиллиса, предупредив что Королева не одна.
— Слушай, Темыч, ты даже не догадываешься за что достоин уважения. Но я знаю.- сказал Уиллис.
Чинарик лишь фыркнул в ответ, снова обнажив белозубую улыбку.
,,Вот уже несколько дней прошло с тех самых пор, когда нечто появилось в наших краях…"- репетировал свою речь перед народом Алехандро Тролляроса, известный им больше по титулу Граф Глаз.
— Нет, не так.
Он опустился в свое кожаное кресло и начал думать. В этот раз должно было пройти всё гладко и без задоринки. В этот раз он уже примерно знал с чем имеет дело, а точнее с кем. Итоги предыдущего неудачного внедрения, когда провалилась Эмили, долго обсуждались в верхах и были тщательно и взвешенно пересмотрены им. Тогда, во времена Второго Рейха, всё выглядело старым и вполне безоблачным, тогда он просто заявил ему лично, что если придет, то ему — самому Алехандро — нужно будет подвинуться.
— Нет, мальчик мой, мы с тобой еще поиграем!- громко рассмеялся граф Глаз и, ловко щелкнув зажигалкой, закурил гаванскую сигару, предвосхищая увлекательное чтение последнего донесения своего лучшего агента всех времен и народов, как он считал. Он уже догадывался в чей почтовый ящик полетит это долгожданное письмо, и от этого его улыбка стала еще более дьявольской.
Когда Уиллис вошел в покои Королевы, граф Глаз как раз разбирал с Марго калибровку письма и его морфологический подтекст в подстроении смысла. Было очевидно, что оно тянулось из глубины веков и было чем-то необыкновенно сложным для обычного понимания, но также очевидным было и то, что на нем как всё сходилось, так и разбегалось в разные стороны, как будто у дерева вырастают сучья, или океан разрезает сушу на тысячи полноводных рек, или как у человека сердце ищет доступ ко всем его малозначительным клеточкам, чтобы дать ему тот свежайший источник, что именуется кровью.
Рэд стоял в дверях, переминаясь с ноги на ногу, Пушкин в образе Сергея Безрукова нервно курил в сторонке, а Есенин… Впрочем здесь было не про него.
Всё было в руках Королевы.
Письмо госпожи Эмилии Тест
(фрагменты)
Милостивый государь и друг!
Выражаю вам благодарность за посылку и письмо, отправленное Вами г-ну Тесту. Насколько могу судить, ананас и варенье были приняты благосклонно, знаю наверняка, что сигареты доставили удовольствие. Что же касается письма, то я солгу, если сообщу Вам о нем хоть слово. Я прочла его мужу и почти ничего не поняла. Однако признаю, что чтение для меня было приятно. Вещи отвлеченные или чересчур для меня возвышенные не нагоняют на меня скуку, напротив, они меня зачаровывают, почти как музыка. В нашей душе есть некая прекрасная область, которая умеет наслаждаться тем, что для нее непостижимо, — у меня эта область весьма велика.
…
Живем мы по-прежнему, как при Вас: я в бездумье и хлопотах, он в своих привычках и отрешенных размышлениях. Это не значит, что он вовсе не способен очнуться и вернуться к течению жизни: когда он хочет, он необычайно живой. Я очень люблю его таким. Он кажется вдруг величественным и приводит меня в трепет. В нем как будто взорвался мотор, производивший прежде одни лишь монотонные действия. Лицо его искрится, он говорит вещи, который я понимаю обычно лишь наполовину, но потом уже не могу забыть. Однако не хочу ничего или почти ничего от Вас скрывать. Иногда он бывает очень резок. Мне кажется, никто не может быть беспощаден, как он. Он разбивает вас одним-единственным словом, как гончар неудачную вазу, бросает ее в груду черепков. Он беспощаден, как ангел, да, да. Он не отдает себе отчет в своей силе. Он вдруг говорит, что-то, и это так убийственно верно, что человек чувствует себя уничтоженным, увязшим по уши в собственной глупости и, словно проснувшись, видит себя преспокойно живущим самыми нелепыми представлениями. Все мы живем очень уютно в несообразности, избранной каждым по своему вкусу, чувствуем себя в ней как рыба в воде, и только случайность может открыть нам весь абсурд, которым признано повседневное существование разумного человека. Нам никогда не приходит в голову, будто то, что мы думаем, скрывает от нас то, что мы есть. Я очень надеюсь, сударь, что мы стоим больше, чем все наши идеи, и что нашей главной заслугой перед Господом будет сочтена попытка обратить свои помыслы к чему-то более основательному, чем воркование, пусть даже упоительное, наше ума с самим собой.
…
Мягкий отсвет более или менее плавного изгиба плеча отнюдь непротивен их взору, обратившемуся в мир действительности между двумя мыслями!.. Таковы господа мужчины, даже самые выдающиеся.
Но это не относится к г-ну Тесту. Он ни на кого не похож! Право же, что о нем ни скажи, все в то же мгновение оказывается неверно!.. Я думаю, он чересчур последователен в своих мыслях. Вы запутываетесь в нитях, которые он сплетает в неведомом для вас порядке или вдруг рвет, чтобы начать работу сначала. Нити эти так тонки, что не рвутся сами лишь благодаря согласным усилиям всей его воли и организма. Он тянет и тянет их над ему одному зримыми пропастями и, думаю, пускается, покинув пределы земного времени, в какие-нибудь бездны неразрешимости. Интересно, что с ним там происходит? Ясно, что человек не может не претерпевать изменений в таком противоестественном состоянии. На пути к истинам столь далеким наши человеческие свойства неизбежно отмирают. Душа его, я думаю, принимает вид странного растения, чьи корни – а не листва – растут, вопреки законам природы, не вниз а к свету!
Не значит ли это тянутся за пределы мира? Жизнь или смерть откроется ему на предельных рубежах внимания? Будет это Бог или нестерпимы ужас оттого, что в самых глубинах мысли он не узрит ничего, кроме бледного свечения своей собственной жалкой материи?
Нужно видеть его во время этих оргий самоуглубления! Лицо его тускнеет, черты меняются – сглаживаются!.. словно какая-то сила засасывает его внутрь, и, продлись это состояние еще немного, я думаю, он стал бы невидимым!..
Но зато, сударь, когда он возвращается!.. Он открывает меня, как новую землю! Я являюсь ему незнакомкой, новой, нужной. Он обхватывает меня, точно слепец, сжимает в объятиях, будто я скала жизни и реального человеческого бытия, на которую этот великий, потерявший связь с миром гений случайно наткнулся и теперь судорожно за нее цепляется, спасаясь от бездн гнетущего неживого безмолвия! Он припадает ко мне, как будто я – сама земля! Он просыпается во мне, вновь обретает себя во мне, какое счастье!
Всей тяжестью голова его падает на мое лицо, и я оказываюсь во власти накопившейся в нем энергии. В руках его заключена ошеломляющая сила, словно все его существо сосредоточено в них. Мне чудиться, будто я очутилась в руках ваятеля, врача или убийцы совершенна беспомощна перед их грубыми и точными действиями; иногда я в ужасе воображаю, что попала в когти мыслящего орла. Сказать ли вам всю правду? Мне кажется, что в эти минуты не отдает себе отчета в том, что делает, что за глину он мнет в своих руках.
…
Самое лично в нас, самое драгоценное всегда для нас непостижимо, вы хорошо это знаете. Мне кажется, я перестала быть, познай я себя до конца. Так вот, для кого-то я прозрачна, видима, предвидима, вся как есть, без тайн, без темных уголков, без возможности укрыться в том, что самой мне в себе неведомо!
…
Г-н аббат, который проявляет сочувственный интерес к моему мужу и сострадание к его столь одинокому уму, говорит мне откровенно, что г-н Тест внушает ему чувства глубоко противоречивые. На днях он сказал мне: «У вашего мужа бессчетное количество лиц!»
Он видит в нем «феномен способности к одиночеству и особому виду познания» и не без прискорбия объясняет это гордыней – той, что отлучает нас от живых, причем не только от живых сегодняшних, но и от живых вечно, гордыней, которая казалось бы отвратительной и чуть ли не сатанинской, если бы в этой предельно изощренной душе она не была беспощадно обращена против себя же самой и досконально исследована – что как бы изначально подтачивает порок в его основе.
«Он, к величайшему несчастью, уклоняется от добра, но к счастью, уклоняется и от зла… есть в нем какая-то пугающая чистота, какое-то бескорыстие, какая-то сила и свет – это бесспорно. Меня поражает полное отсутствие бурь и сомнений в сознании, столь утонченно развитом. Он ужасающе спокоен! В нем никогда не заметно ни душевного беспокойства, ни внутреннего мрака – как, впрочем, и никаких проявлений страха и алчности… И одновременно – никаких устремлений к Милосердию.
Его сердце – пустынный остров… Остров, оберегаемый всей мощью ума, чьи бездны отрезают его от мира и истины. Он льстит себе мыслью, что он там совсем один… Терпение, дорогая сударыня. Быть может, в один прекрасный день он обнаружит на песке следы… Какой счастливый и священный ужас, какое спасительное содрогание ожидает его, когда он поймет по этому благословенному чистому отпечатку, что его остров в тайне обитаем!..»
Я сказала тогда аббату, что мой муж порой кажется чем-то вроде мистика без Бога…
— Мистик без Бога!.. Блестящий нонсенс!.. Такое возможно лишь на словах… Ложный свет… Мистик без Бога… но сударыня, невозможно помыслить никакого движения, которое не имело бы направления и не было бы к чему-то устремлено!.. Мистик без Бога!.. Тогда уж, может быть, Гипогриф или Кентавр?
…
Тест … медленно движется меду грядками, где представитель растительного мира более или менее ухожены и имеют зеленые таблички с названием. Он наслаждается этим порядком, по правде говоря, довольно смешным, и любит читать вслух причудливые наименования:
Antirrinum Siculum!
Solanum Warscewezii!!
Или, например, Sisymbriifolium – какая тарабарщина!.. И все эти Vulgare, Asper, Palustris, Sinuata, Flexuosum и Proealtum!
Это сад эпитетов, — сказал он недавно – сад-словарь и сад-кладбище…
Потом, помолчав, пробормотал: «Умереть научно… Transiit classificando»*.
Примите, милостивый государь и друг, нашу благодарность и заверения в добрых воспоминаниях о Вас.
ЭМИЛИЯ ТЕСТ
*Transiit classificando – Прошел, классификацию (лат).
Разного можно было сказать о Рамте, однако она славилась вполне не этим и вовсе не тем, что было принято на других эзоплощадках мира. Здесь люди любили так искренно и так непринужденно, что любой попадающий в эти края в первый раз думал прежде всего о стыде, котором рамтерровцами был начисто искоренен. Они пили волшебный напиток счастья и занимались любовью с утра до вечера и с вечера до утра, совершенно не думая о времени и о существующей где-то там далеко земной жизни. Каждый пират стремился попасть на этот остров свободы, чтобы полюбоваться и вдоволь насладиться его прекрасными богинями.
Когда-то королева Марго только втайне мечтала об этом, но теперь ее желания очень просто реализовывались ее помощницами.
— Вы помните чем заболели матросы Колумба, прибыв на бесчисленные просторы индейских прерий?- спросил у отдыхающего на провисшем гамаке Путника адмирал Нельсон.
— А это снова вы, Дерьмонд,- ничуть не удивившись гостю, ответил тот, едва преоткрыв левый глаз.- Да, я помню, они заболели чем-то наподобие сифилиса, только науке тогда это было неизвестно.
Адмирал с ужасом посмотрел на метающуюся в тригласных стволах деревьев Софию и Идущего, и несколько сглотнул слюну.
— А что вас так напугало?- спросил в свой черед Путник.- Как будет чувствовать себя после этого тёща этого заблудившегося праотца пса.
— Господи, я вас умоляю, Путник. Мне вовсе неинтересны чувства его тёщи по отношению к нему, а также ко всем нам, но про болезни индейцев было бы интересно.
Путник резко выскочил из гамака и в одном прыжке очутился от собеседника:
— Так слушайте же вы, правоверный!- Он сделал заковыристый оборот вокруг своей оси и продолжил:
— Всё это, всё, что вы видите происходит из непомерного чувства вины, что испытывает человек перед обществом! Не вы, не я, никто либо другой не задавались вопросом отчего же мужчины-индейцы не болели, сами трахая своих жен?
— Но мне казалось это очевидным. Вероятно, у них к тому времени уже выработался устойчивый иммунитет к царящей болезни,- несколько потупив взгляды, произнес адмирал.
Путник весело рассмеялся ему прям в лицо, заодно поправив на его статной фигуре мундир и, глубоко вздохнув, произнес ту фразу, над которой адмирал задумалря надолго:
— Да нет, голубчик. Вероятно, это Европа тогда сама была засорена до такой степени, что ежемоментная встреча с неизведомо прекрасным незамедлило для нее сказаться.
красивая фраза..упс сорри..
Весь прожитый день и всю последующую ночь кепка адмирала была не на месте. Как он мог отдалиться от острова, подарившему ему свободу мыслить?
С великими учителями он, подобно Ошо, нашел в себе созвучие с Чегиваррой, великим революционнером, боровшегося за свободы белого братства, которое в земном миру нередко обретало черный цвет кожи. Он уже знал, что Куба некогда была оплотом и гаванью пиратских кораблей, и в ХХ веке ей пришлось сыграть заметную водораздельную роль в том действе, из-за которого едва не развязалась новая мировая война. Теперь он не знал, хотелось ли ему войны. Скорее он пытался успешно маневрировать между волнами, ведь завет дяди Джека продолжал существовать, но тот ветерок, иногда выводящий море из состояния штиля, всё-таки давал ему надежду на еще долгое, сравнительно безбедное существование.
Чет вдохнул запах запыленных страниц кают-компании и приоткрыл иллюминатное окошко.
Путь его сопровождали чайки. На столе красовались перо и бумага.
Граф Тролляроса старался было успокоиться, но водка и мимолетные женщины уже не вносили праздника в его жизнь, а лишь затягивали наступление его конца.
— Щучий ты сын, Дерьмонд! Щучий ты сын!- выкрикивая нелицеприятные слова, старался он взять себя в руки.
И это было естественным состояние графа после провала его лучшего агента.
— Ты морячка, я моряк. Ты рыбачка, я рыбак,- слышалось из-под стенок незатухающего сверхзвукового проигрывателя.
— Заткнись!- проорал в ответ Тролляроса и запулил стаканом недопитого виски в того.
Он подошел к великой картине надвигающегося действа и увидал большой мачтовый корабль, бесшумно шагающий по волнам.
— Хех. Я остановлю твой ход Дерьмонд! Я его остановлю! Не будь я самим Тролляросой, если не сделаю это!
И в голове у графа стал возникать только ему ведомый план по новому захвату власти над миром. Он тщательно разбирал силы союзников, которых удалось бы привлечь на свою сторону, и его холодные ладошки, то потираясь, то оставаясь в покое, продолжали выделять из себя пахучие потливые капли.
На совещании, собравшем у себя весь бомонд нации, Тролляроса уже вел себя относительно спокойно. Частично этому способствовало два часа безудержного секса с одной из своих новоиспеченных рабынь, но и тогда он вышел из своей обитой красным шелком спальни весьма наэлектрилизованным. Он не мог по-настоящему получать удовлетворения от того, когда впереди маячила более существенная цель. Что-что, а о работе граф не забывал никогда. Он пускал вход самые изощренные методы борьбы. Это были и плаксивые глазки перед сердобольными женщинами и подергивания пудовых гирь перед мужиками-мясоедами. Все любили Тролляросу, и все открывали ему свои двери.
— ТЫ ЗАЧЕМ СКАЗАЛА ЕМУ, ЧТОБ ОН НЕ ВЕРЕЩАЛ?!- начал он с крика о провале операции на Анно.
— Не смей на меня орать,- спокойным видом, но вспыхнувшим взглядом ответила та.- Ты сам и половины не стоишь из того, что делает Десмонд. Если бы не он, нас возможно вообще бы здесь не было.
— Ну ты это преувеличиваешь, Анчи, но доля правды в твоих словах безусловно есть,- благопристойным видом заметила Марго.
— Да он вобще лучший,- отозвался стоящий возле окна со шторкой Джи, чем вызвал легкое недоумение у цвета нации.- Миллионы лет назад я послал его бороздить просторы Вселенной, и он до сих пор летает.
— Ну раз так, может мы пойдем и поклонимся ему?- с нескрываемо язвительной усмешкой отпарировал Тролляроса.
— Кстати, а в чем секрет Джи?- также заинтересовалась Марго.
— Это связано возможно с его постоянными перерождениями. Тролляроса вон тоже занимается нечто подобным, только он пьет из людей кровь, а Че наоборот.
Все, и даже граф, задумались над словами Бога. Никогда его речь не была еще столь сильна по своей правде.
Чет…она решила убить Троля… топором..
-Это была апелляция к его мужскому эго..
Ани стиснула зубы…Как ей хотелось высказать ему все ,что о нем думает..Периодами граф впадал в старческий маразм.жил воспоминаниями о былых победах.и считал себя..непревзойденным игроком…Такие периоды стали происходить все чаще…Он не хотел смотреть правде в лицо…молодые игроки уже дышали ему в затылок,а кое кто..давно обскакал графа в его мастерстве…
Труднее всех приходилось Марго…она вынуждена была лавировать между игроками..и потдерживать статус кво..Она еще благоволила..Тролю…но энтузиазм уже сходил на нет..Скорее это была обычная человеческая доброта…память..о былой дружбе и совместных проектах..Теперь ей больше всего хотелось..вырваться отсюда и летеь к звездам..за пределы миров и иллюзий..
Графиня Ирина Ивановна..расхаживала по комнате..широким нервным шагом.Эта женщина как шаровая молния,влетевшая в комнату,вызывала у всех оцепенение…люди не просто замирали..они боялись лишний раз вздохнуть в ее присутствии..Ирина Ивановна не была злой женщиной….нет..она была просто непредсказуемой…Обычная беседа с ней могла закончится стаканом холодной воды…на голове собеседника…,при этом Ирина Ивановна..оставалась в таком же веселом расположении духа…Между собой игроки называли ее электрическая леди…
Чет поправил свой новенький смокинг…засунул руки в карманы..и уселся на краешек стола.Он делал вид..что ему безразлична вся эта человеческая шелуха жизни…,и делал это он мастерски..его присутствие даже не заметили..Между тем…его уши улавливали каждый шепот…и шорох..
При этом Чет по обыкновению закрывал глаза, дабы его обострённый слух мог уловить малейший шорох. Но это имело свои минусы, закрытые глаза лишали его возможности видеть. А словам как известно не всегда можно доверять. Да и звуки бывают порой так похожи, что человек с богатым воображением в обычном шелесте Ветра различает едва уловимые легкие шаги. Но в этом и заключена суть творения. Появляющиеся при этом мыслеобразы становятся зримыми и объединившись меж собой составляют уже озвученную и одушевленную картину. Он как истинный Художник вносит в неё последние, завершающие её целостность, штрихи. И делает он это действительно Мастерски…Ибо он Творец и его творения по образу и подобию должны быть совершенны…
Когда дамы разошлись, в комнате остались трое: Джек, граф и, собственно, появившийся из неоткуда Чет.
Бог всё также стоял у окна, Тролляроса за обе щеки уминал копченую курочку, сидя за столом, поверх которого Десмонд закинул свои ноги. Он налил себе бокальчик бургундского вина и продолжил:
— Вобщем, я тебя предупреждаю, Господь, я нашел свою любимую…
— Нашел что? ЛЮБИМУЮ?- язвительным тоном передразнил Десмонда Тролляроса и, закатившись назад от хохота, свалился со стула.
Десмонд выдержал паузу, ушедшую на то, как граф в своем свинячьем визге почесывал ушибленный бок, и заключил:
— Вобщем, если ты не изменишь свои планы насчет Земли, я вынужден буду пойти на тебя войной…
Это со своей стороны вызвало еще более бурную порцию смеха со стороны Тролляросы, но Джек воспринял слова Чета более чем серьезно:
— Чет, дорогой мой, пойми, что механизм уже запущен. Он был запущен уже тогда, когда ни Адама, ни Евы еще не было на Земле. Если бы у нас здесь было сообщество геоцинтов, они бы объяснили тебе о своей ошибке. Но я, увы, не могу этого сделать, тайна не моя. Поэтому и я, и ты, и даже вон граф, в какой-то мере уже являемся заложниками собственного бытия.
Тролляроса, услышав, что и к его мнению здесь прислушиваются, подбежал к Богу, дергая его за полу:
— Да я… Да у него этих любимых, как у меня при дворе любовниц! Это не повод менять наши планы, ведь правда?
Тролляроса с покорным видом пажа пытался встретиться с глазами Джека, прочитав его мысли, но Бог как-то презрительно отреагировал на это, вовремя отдернув полу:
— Это правда, Чет? Правда, что он говорит?
Десмонд в мгновение ока очутившись пред Богом, отпинул от того омерзительного графа и, вручив Джеку недопитый бокал с вином, воодушевленно сказал:
— Я докажу тебе! Докажу, что это не так!.. И если я омрачу твое доверие, можешь делать с Землей, что хочешь.
С этими словами Чет вышел за стены замка, где уже ждали легионы его глива, и особоприближенные только спросили:
— Ну что, царь, война?
Чет еще раз взглянул на их погруженные в надежду лица и ответил:
— Нам дали отсрочку…
Следующее появление Чета во Дворце ничем особо не предвосхищалось. Бог немного отошел от дел и занимался в основном кроликами, ведь это казалось ему более человечным. Тролляроса же казался теперь более человечным самому Чету и никак не походил на образ врага, тем более что однажды, когда он попал в душ, то увидел всю его прелесть и наготу страждущего.
Джек всё еще злился на Чета, что тот так и не хочет видеть никого, над кем ему, богу, удалось поработать в своей лаборатории. Но в принципе, пока получались одни монстры и дегенераты, и Джек очень хотел вселить в них ту духовную силу, которая должна была в них быть… О, если бы это было так просто. О, если бы просто хватало смысла помыться в бане Словокрыла, и чтоб несколько капель пота упали на их восхитительные тела! Нет. По крайней мере, Джек теперь знал, что он мог быть вовсе не единственным Творцом Вселенной, что существует множество других параллельных миров, о которых и помыслить раньше было нельзя… Но так было. Было, но Рамтелла давно отказалось от битвы за первенство с другими галактиками, и теперь каждый творил внутри себя, иногда пересекаясь по путям, что провели когда-то давно безумные древние черви-изоморфы.
— Че, иди сходи в душ, от тебя дурно пахнет! — выпалил в сердцах Джек, когда Чет проходил мимо него.
Сталкер довольно хмуро взглянул на него, но ничего не ответил, только буркнув про себя, что и так хотел сходить побриться, так что …
Золотое кольцо непривычно давило, Чет даже не мог вспомнить когда оно так давило в последний раз. А ведь у него в руках была всего лишь зубная щетка, и даже не бритвенный Жиллет.
— Даа…- сказал задумчиво он, пристально глядя на себя в зеркало.
— Даа…- отразилось там внутри.
Марго всё это время не находила себе места, она чувствовала, что на небе опять собираются тучи и грядет что-то нехорошее. Гиперспокойный вид по ночам Джека её никак не радовал и она решила действовать напрямую. Быстрее молнии она ворвалась в ванную, с криком открыв дверь:
— Чет! Дорогой! Что ты тут делаешь?! Гости уже собрались! Живо за стол!
От такой неожиданности кольцо у Чета упало и закатилось куда-то под ванну. Он повернул свой огненный взгляд в сторону Марго, и та тут же закрыла дверь.
— Темный огонь! — прошептала она.
— Темный огонь…- отразили стены.
Темное пятно… Способно ли оно говорить?
Сталкер лежал под ванной, куда залез в поисках кольца, и разглядывал темную лужу. Он хотел было сразу выбежать и рассказать о случившимся хозяевам и гостям Рамтеллы, но те врядли поняли бы его, Марго бы пожала плечами, а Джек и вовсе поставил бы насмех. Ну подумаешь, под ванной скопилась жидкость. И всe-таки Чету это было интересно. Он трогал его, обнюхивал, старался подлезть со всех сторон, он даже забыл зачем он здесь…
Гости сидели как ни в чем ни бывало. Ничего особенного не бросалось в глаза, только вид Эдуарда несколько недоумевал, его лысая башка и волосатая с проседью грудь были сплошь облеплены проводами с датчиками. Казалось, этот затейник Джек снова ставил какой-то эксперимент, только вот сталкеры ему так просто не давались в руки, их можно было лишь убить или оставить в покое. Но если их оставить в покое, ведь тогда рано или поздно они докопаются до истины и растрезвонят всему миру о том, чего знать не должно. Да, сталкеры… Их надо было убивать.
— До каких пор это будет продолжаться? — выпалил вечнопсихованный Троляросса, когда боги подошли к окнам дворца.- И где эти ,,знаменитые" полки Дерьмонда, чтобы убить этот всем ненавистный свет?
— Саш, никогда ещё полки Де…монда не стояли у стен кремля, и я не позволю…
Лицо Джека было каменно-мраморным, и он понимал, что во многом его оторванность от мира поселило деревню в это вселенское сумасшедствие, но сделать с собой он не мог ничего, ибо…ибо…
— У нас стало слишком много недоговоренностей и недосказанностей! Мы позволяем чужим эгрегорам вселяться в наше инфополе и хозяйничать здесь! — не унимался предводитель вампиров.
— Саш, я оборотней сюда не пущу. Пока стоит кремль, стоим и мы.
— Аха-ха-ха-ха! — разразился душительным смехом Троляросса. — Испания! Любовь моя! Аха-ха-ха-ха!
Марго всё также присела у лестницы, ведущей к спальням, в своей невинной розовой мужской сорочке, но Герберта не сталось. Некого было сейчас бояться.
— Саш, по некоторым, неуточненным пока данным, это твоя копия поселилась здесь. Это то, чем ты мог стать, но не стал. Это…
— Ах, как много этого! Марго, вот по моим сведениям, это то чем представляют наш форум гости до вхождения в плотные слои атмосферы. Так что извини.
— Ну что же ты хочешь от меня? Изменить его название?
— ,,Рамта" стало уже неким брендом,- вмешался в разговор Джек, и если бы не эти вот … — Он подошел к Переходу и подал электрический ток. Тело сталкера содрогнулось, но лишь порция слюнявых пузырей показалась возле его рта.
— Мда, а ведь Эй Ван мог бы…
— Никогда еще полки Дерьмонда…
Комментарии закрыты.