Содержание:
Всего один шаг в пустоту
(киберпанк-история):
0 – пролог: Сибирь… или Cyberia?
1 – Юности честное зерцало, детства хрустальный ручей
2 – Наведенное бодрствование
3 – 14 строчек случайного кода
4 – Кремнийорганика; пробуждение наяву
5 – Escape
6 – Симметрия разделенности
7 – Божок из паутины
8 – Uninstall
9 – Игры, которые играют в игры
10 – вместо заключения:
Лекарство против жизни
Всего один шаг в пустоту
Пролог
Сибирь… или Cyberia?..
Запищал анализатор. Сложнейший в истории человечества эксперимент подходил к концу. Оставалось лишь зафиксировать полученный результат. < 24.10.2001>
*
…Она помнила адрес. Она случайно закачала его вместе с расчетами. Это недалеко. Заплетающейся походкой она кое-как дошла до искомого дома.
— …Вы должны посмотреть. Только это может напугать вас…
— Да уж чего мне пугаться?
Она расстегнула ветровку, сняла майку, обнажая тоненькое юное тело, неумело перетянутое наискось бинтом, пропитанным голубой вязкой массой. Она рывком содрала бинт, скрывавший глубокую, уже окислившуюся буро-фиолетовую рану…
— Они…
— Они попали во внешний узел нейродупликации!.. Как ты вообще держишься на ногах! В считанные минуты может начаться шок, и тогда ничто не остановит отторжение имплантантов и распад синтез-личности…
— Я не вернусь к Холдейну, мне все равно не жить…
Он взял ее на руки: «Придется навестить моего старого доброго приятеля».
— Плохо дело. Я не в состоянии ее «починить». Если через два часа максимум девочку не доставить специалистам, она умрет. Сейчас я заместил ее систему жизнеобеспечения, но это, сам понимаешь, не велика гарантия…
*
Это было потрясающей глупостью. Сана, дитя своего времени, являясь дочерью Дмитрия Мословского, дважды доктора технических наук и первого движителя прогресса Института Экспериментальных Технологий, настояла на своей кандидатуре «подопытного кролика». Тогда ей было всего 14. Любимая и единственная дочка едва ли не самого обеспеченного человека в России могла себе позволить маленькие капризы.
В продолжавшейся гонке вооружений все большее внимание привлекали всевозможные модификации боевой человеческой единицы. Основа этой тенденции была положена в Канаде, в 90-ых, и, естественно, отечество не отставало. Засекреченные новинки оборонной промышленности имели непосредственное отношение к ИЭТ, а именно – к руководителю отдела информационно-технологического контроля – Дмитрию Романовичу.
Девочка росла без матери, та бросила семью и уехала с любовником заграницу. Отец больше не женился, все свое свободное время посвящая единственному близкому существу – Сане (привычное домашнее сокращение от Сандры). Девочка держала в руках ключи от рая. Она не слишком любила роскошь – и семья поселилась в обычном районе, но доведись ей чего-нибудь возжелать, хотя бы лунной пыли, — отец непременно добудет… Чувствуя свою вину перед ней, Мословский-старший позволял ей все. Даже больше. Для нее он нарушил закон. Заверившись 100%-ной гарантией успеха, он воплотил ее мечту. Это стало их тайной. До поры.
*
«Хочешь увидеть чудо? – сказал один из классиков. — Посмотри вокруг».
Обычный район, стоящий на окраине богатый особняк, рядом – обшарпанные скамейки, ухоженные клумбы и не переводящиеся окурки и пивные банки – «подарки» окрестной молодежи. Пестрые одежды, грустно-веселые лица. Стайка подростков, вызывающе демонстрирующих свою «неформальность». Все как всегда. На первый взгляд. Ведь этим самым первым беглым взглядом не объять количество внешне незаметных отличий крайней размалеванной пигалицы…
Чудеса лежат у нас под боком. Только мы не умеем их замечать, с детства заимев привычку усложнять обыденность.
Если вы проследите до конца эту историю, то, вероятнее всего, крайне не согласитесь со скользящей легкостью вереницы событий. Наивно полагать, что все так просто, — скажете вы, но, забегая вперед, отвечу: наша жизнь настолько непредсказуемая штука, что порою бывает и так… Что касается сюжета, — я до конца была верна первоисточнику и своей ровеснице, Сане, изменив паспортные данные героев. Если все же у вас возникнут сомнения, — попытайтесь выяснить подробности в ФСБ. Или ООН. Жизнь – она большая юмористка. Может быть, у вас получится?..
Глава 1
юности честное зерцало,
детства хрустальный ручей
Все мы родом из детства. Вы же знаете, как это бывает? Мечты и излишний романтизм, тяга к приключениям и ощущение собственного «избранничества», непохожести. Уверенность в великих свершениях и победе над злом. Спрашивается, куда все девается потом? Ну, потом – это сильно сказано, некоторые, в погоне за вышеперечисленным, до «потом» могут и не дожить.
В общем, пока это и не важно. Нам, жителям страны под названием «Детство», вряд ли впору об этом задумываться.
С Саной мы познакомились, когда нам было по 9 лет. Сначала за детской площадкой развернулось строительство, день за днем прорисовывая все новые детали огромного и величественного, на мой тогдашний взгляд, здания. Потом, в одно прекрасное утро, оно оказалось заселенным семьей всего из двух человек и непонятной породы собаки – Нэсси.
Я подошла со своим пуделем Васькой, и на меня чуть не налетела выбежавшая из единственного подъезда Сана со своей любимицей. Так мы и познакомились. Затем подружились. И, что свойственно этому восторженному возрасту, принялись самозабвенно фантазировать о непременном инопланетном вторжении и мистической предопределенности, взахлеб читая модные тогда периодические издания «Незримая сила» и «Тайная власть». А потом Санка влюбилась. 10 лет – самое подходящее время. Порхала как на крыльях, смешно закатывая бездонно-синие глазки. Тогда мы первый раз и поругались. «Ну что за чушь, — думала я, — вот бы влюбиться в отважного кавалера – того же Тимку из дома напротив, а это надо же – старый (за 30), толстый мужик, да еще и американец! Нет, конечно, с ее средствами смотать в Америку – не проблема. Вот только зачем он ей? Разведенный, судимый адепт информационного хулиганства…».
— Дашка, — вздыхала она, — ничего ты не понимаешь… и не поймешь никогда. Это же другие возможности разума, слияние скорости и точности! Помнишь, было сказано: «Вершина любой технологии граничит с магией…» — и дальше в том же духе.
Так, объединив для себя мистицизм и информатику – в ее-то 10 лет, — она окончательно сошла с тропинки нашего совместного естественного познания мира. Были, конечно, споры, гадания, «спиритические сеансы», только чувствовалось, что Санка все больше утверждалась в одном, сопутствующем ей всю оставшуюся жизнь: «все явления можно логически обосновать и разложить на алгоритмы».
Так мы и жили, незаметно для себя шагнув в неведомый прежде мир – юность. Вот тут-то все и началось, вернее – продолжилось.
Глава 2
наведенное бодрствование
Здесь, рядышком, недалеко от супермаркета «Орион», начинался частный сектор, известный как Малый. Борька Зубан «держал» его с незапамятных времен. Городские правоохранительные органы за километр обходили сей «анклав» беззакония и наркомафии. И совсем близко от «преступной границы» стояла наша муниципальная районная школа.
Что самое странное – Сандра (имечко – прихоть мамаши) пошла учиться к нам, а не в частную гимназию. Жалко, что в параллельный класс (мой был забит до отказа), но ничего, мы виделись на переменах.
Через неделю – выпускной девятых классов. Надо бы хорошо подготовиться к первым экзаменам, а вот Санка все болеет. Вернее, все так думают, а я-то знаю, она зависает со своим дружком-хакером у него на квартире. И уж явно дефлорацией сетевого сознания дело не ограничивается. Весна, гормоны… Ну да я отвлеклась.
Сначала – подправленные телефонные карточки. Это было просто и крайне эффектно. Ну как не обойти закон и не похвастаться перед друзьями? Потом – отысканная где-то схемка переговорного устройства, использующего низкие частоты. Дальше – «бомбежки» е-мэйлов, незлобные вирусы, вешающие нашу локалку на уроках информатики, «перепропатченные» игрушки, обеспечивающие 200% бессмертия, собственный генератор IP-кодов… В общем, «девочка, живущая в сети». Затем, поздно по сравнению с предыдущим, Сандра познала ФИДО. По воскресеньям стала ходить на «поинтовки» в центральный парк – до состояния легкой пивной застенчивости по возвращении домой. Отец или был мудр aka Будда, или просто не обращал внимания… Через месяц – в канун своего 14-летия – познакомилась с Шуркой, 28-летним «дядькой глубокого хакерского опыту». У него и осталась, можно сказать. Стала прогуливать школу – под отмазкой «болезни». Начала баловаться «дурью». Как раз в Малый завезли отменную порцию казахстанской отравы.
Однажды под вечер прибежала ко мне в слезах. Шуркиного брата убили, а его забрали на дознание: Вадим прилично задолжал кому-то – он сидел на игле, и вчера его зарезали. Я утешала ее как могла, но Санка просто ушла в себя, и еще долгие месяцы спустя твердила, словно заговоренная: «Этот мир – черная дыра. Сплошная пустота и боль. Все потому, что человек – существо ограниченное, жадное и глупое. А я найду выход». Потом у ее отца начались какие-то проблемы. Он задерживался до утра, стал раздражительным, однажды ударил Санку. Она, совсем разуверившаяся в беспечном существовании, практически забросила школу. На весенние каникулы слетала во Францию, к бабушке. Вернулась мрачнее тучи – мол, порядочки у них, «страна свободных нравов» — негде шагу ступить! Зарылась в книги, все чаще оставалась у Шурика. Закрутила совмещенный роман с Шуркиным другом – «железячником» Семой Москвиным. И вдруг – как подменили. Вернулась в школу, такая приветливая, усердная. На все вопросы только улыбалась. «Я, — говорит, — для себя нашла решение». И все. Больше слова не выбьешь. Летом загремела в больницу на полгода. Даже адреса не оставила. Назад приехала вся сияющая. Под Новый Год в гости ко мне зашла, с конфетами и шампанским. «Дело, — говорит, — выгорело. Ты, — говорит, — язык за зубами держать умеешь? – Тогда готовься не верить ушам своим. Не буду тебе больше мозги пудрить». Ну, сперва я, действительно, не поверила. А теперь вот локти кусаю: ни Дмитрия Романовича, ни Санки…
Глава 3
14 строчек случайного кода
«Начальники не опаздывают, они задерживаются», — гласила известная поговорка. Дмитрий Романович «задержался» до обеда. Вошел в кабинет, засыпанный отчетами и схемами, сел на стул, попросил Ольгу Филипповну принести кофе. Взял красную папку с пометкой «совершенно секретно», сорвал печать и принялся читать.
В приемной зазвонил телефон.
— Соедините, пожалуйста, с Мословским.
— Минуточку.
— Дмитрий Романович, добрый день, — раздался скрипучий женский голос, — с утра не могу вас вызвонить. Будьте добры срочно явиться в лабораторию. Машину за вами уже послали… Э-э, вы в курсе последних событий?
— Сейчас этим занимаюсь.
— Тогда до встречи. Нужно серьезно поговорить.
…Машина уверенно неслась к загородному научно-исследовательскому комплексу. Мословский смотрел вперед не мигая. Моросил дождь.
Десятка два инженеров-технологов, медики и программисты, математик и аналитик (та самая Мария Семенова со скрипучим голосом) собрались в просторном, неярко освещенном помещении.
Помните гремевшую новость об овечке Долли? Тогда запретили клонирование. Причем, выборочно как-то запретили. В Америке и Канаде, например, исследования открыто продолжались. Немного спустя получили синтез-ткань и синтез-кровь голубого цвета. Параллельно развивались нанотехнологии и нейрокибернетика. В 1997-ом создали не отторгаемое организмом мышечное волокно, дублирующее сигналы мозга посредством встроенного алгоритм-преобразователя. В 99-ом открытие стало известно всем. Академически была решена проблема полиомиелита. Что уж говорить об искусственных органах зрения и слуха, посылающих информацию непосредственно в мозг, минуя естественные «нерабочие». Тем временем компьютерная индустрия максимально минимизировала носители данных. Счет пошел на терабайты.
А человеческая суть, как аксиома, не изменялась. За пеленой относительного мира продолжалась холодная война той или иной степени. Причем, между всеми мало-мальски развитыми странами. Война технологий. Существовало бесчисленное множество засекреченных органов, конвейерно штампующих агентов внедрения. Россия – не исключение. В настоящее время определение могучей державы таково: дураки, дороги, ловкачи и хакеры. На последних делалась решающая ставка. Всеми правдами и неправдами завербованные ковбои киберпространства отыскивали конкурирующие научные новшества, и тогда предпоследние, ловкачи, по наитию делали смелый, революционный технологический шаг, — чтобы быть в ногу со временем и на шаг в непредсказуемом направлении. Так, в узких правительственных и военно-научных кругах конца 2000-го забрезжил проект «TERRA CYBERIA». Суть оного состояла в максимальном усовершенствовании информационно-боевой человеческой единицы. Заграницей – в теории. У нас – на практике. В сжатые сроки просчитывались пути реализации, проценты неудачи, ставились локальные эксперименты. Подобные разработки стояли под грифом особой секретности, поэтому общественные массы благополучно не затронуло научное волнение.
Около 30-ти НИИ по всей стране одновременно получили роль дискретных звеньев в общей цепи. И только ИЭТ объяснили причину происходящего. К нему направили независимо полученные данные, потребовали заняться проблемой вплотную. И сдать отчеты как можно быстрее.
*
…В тот день отец ударил Сандру.
Мословский-старший вернулся поздно. Дочь – еще позднее.
Совпадений не бывает. Не знаю, есть ли при ИЭТ собственная мини-АТС или же они сидят на общих федеральных номерах, но Шурка с Семкой как-то удосужились подцепиться к ним на линию. Они не знали, засекли их или нет, но киберпанковские умы вдоволь насладились минимумом услышанного.
Все тайное становится явным. Сандра просто хотела предупредить папу о непростительно слабой защите данных и заодно узнать подробности. А получила плюху, ставшую, кстати, точкой отсчета в новом стремлении.
Мальчишки подтянули за хвост из Интернета доступную информацию, и, зная о реальности желаемого, стали строить собственные планы насчет тотальной кибернезации.
А Мословский зашел в тупик. Во-первых, информация просочилась, и изолировать ее, не наделав шума, не получится, — остается надеяться на честное слово дочери. Во-вторых, подземная лаборатория, расположенная на 12-ом уровне под исследовательским комплексом, пустовала. Джо Холдейн, приглашенный агент из Канады, создатель нейроассемблирования на основе фрактальной нейрокибернетики, попросту бездействовал. Ни один взрослый трезвомыслящий человек не решался поэкспериментировать на себе. Можно, конечно, не совсем честными путями добиться разрешения на использование умственно неполноценного, но тогда вся работа насмарку, ибо результат не был бы объективным. Да к тому же, в коллективе ИЭТ преступников не водилось. «Выход в любом случае найдут, но уйдет время. Нужно что-то делать», — все чаще думал Дмитрий Романович.
Глава 4
кремнийорганика; пробуждение наяву
Санка зашла за мной, и мы пошли на «мясотряску», т. е. в ночной клуб с развернутой танцпрограммой. За ее деньги, разумеется. И в тайне от родителей, т. к. отпускать неразумных отпрысков неизвестно куда и с кем вышеупомянутые не имели обыкновения. Клуб находился в центре и был недосягаем для меня так же, как и его название – «Horizon». Мы приехали к 11 вечера и ждали еще полчаса до его открытия. Потом прошли в ресторан на 3-ем этаже, перекусили, выпили по бокалу гранатовую крепленую настойку – фирменный презент заведения – и спустились этажом ниже. Здесь крутили «попсу» вперемежку с древними вальсами. Мне тут нравилось, а Санка уговаривала пойти на первый – там ставили всяческие новинки электронной музыки. Для «кислотной» тусовки я была одета неудачно – коротенькое вечернее платье и туфли на каблуках. Санка придерживалась стиля «унисекс» — ее за уши из джинсов не вытащишь – и чувствовала себя везде как рыба в воде. Мы подергались минут 20, потом Санка отправилась якобы в туалет, а вернулась с косячком в руке.
— Хочешь дернуть? Никто не узнает.
— Да я вообще не курю. Не стоит.
— Ну попробуй, никто тебя «садиться» на «дурь» не заставляет.
Я затянулась и закашлялась. В голове помутнело, ноги стали ватными, захотелось смеяться без причины.
— Я больше не буду…
— Как знаешь, — ответила Санка и пустилась в электрический пляс. Она была обижена на мать и отца (она мне сказала, что он недавно ни за что ее ударил), и я понимала ее желание оторваться по полной.
Мы разошлись в разные концы танцпола. Я устала и села за столик возле стены. Санка аритмично подергивалась как заведенная.
Ко мне подошел мужчина средних лет и предложил «дури» на разный вкус: от «винта» до экстази. Я отказалась. Тогда он запустил мне руку под юбку, приговаривая: «Ну, значит, мы так повеселимся!». Я завизжала. Необъяснимо, каким образом сквозь толщи децибелов Санка услышала и бросилась ко мне. Подбежала и пнула горе-любовника промеж ног. То ли действие «травки» не кончилось, то ли шок так подействовал, но она схватила с ближайшего фуршетного столика вазу с бесплатной шипучкой и надела ему на голову. Он так и стоял, согнувшись, только снял вазу и сказал:
— Ты не знаешь, с кем связалась, сука. За меня Зубан стоять будет, я тебя из-под земли достану!
— Больно страшно, — ответила Санка, — и не таких обламывали, — и мы побежали к выходу.
*
Дела не клеились. Подопытный «экспонат» так и не находился. Дмитрий Романович забрел в первый попавшийся бар и заказал бутылку водки. Потом еще одну. И еще. С огромным трудом поднялся на ноги и поплелся домой…
Санке не спалось. Она отбросила недописанный компилятор собственного языка «фак ю», взяла из холодильника пирожное и колы и принялась мечтать. «Это ведь как у Гибсона, Желязны, Лукьяненко, Тюрина…- бескрайние киберпросторы и ты. Один на один. Победить или проиграть, принять или отпустить… Это единение интуиции и точности, где любая информация как на ладони, и потом, это самый бесповоротный способ уйти от гнетущей реальности. Машина не предаст, не обманет, не променяет на другую. И еще – Сандра впервые признавалась себе – это возбуждает почище всяких там Семенов и Шуриков. Слиться с машиной. Принять машину. Стать машиной… И остаться человеком. Только бы подвернулся случай…»
Случай подвернулся. Отец приполз (это не метафора) домой около четырех утра. Он был пьяный, уставший и опустошенный. Пройдя на кухню, он сел на стул, не зажигая свет, обхватил голову руками. Сандра пришла следом, пристроилась рядышком и обняла отца.
— Прости меня, тебе и без того сильно достается…
И Мословского прорвало. Какие там государственные секреты, когда жена ушла, а единственную дочку видишь лишь в нечастые отпуска!
Он рассказал ей все: о проекте, о приказе, о безвыходной ситуации, о жене, о вине перед Сандрой; просил прощения, говорил: «Ты – моя последняя любовь, я ведь что хочешь для тебя сделаю…».
Шальная киберптица счастья взмахнула стальным крылом. Сандра робко поцеловала отца в щеку и сказала:
— Пап, хочешь убить двух зайцев сразу? Это ничего, что мне всего 14 с половиной, ты ведь сможешь все утрясти. А моя мечта всей жизни осуществится…
Отец вскочил на ноги, будто и не потреблял полутора литров водки.
— Да что тебе в голову взбрело?!! Это крайне опасно! Я не могу пожертвовать даже сотрудником, не то что собственной дочерью! Нет, нет и еще раз нет!
И тогда Санка достала из рукава бесчестный козырный туз, — недаром в школе преподавалась прикладная психология. Она отстранилась, пряча лицо, и тихо-тихо прошептала:
— Так-то ты меня любишь. Отказать в единственной просьбе – велико проявление любви!…- Санке стало обидно, что отца не бывает рядом, что он сорвался на ней, что не понял ее.
Это был мастерский удар по самой больной мозоли. Сандра повернулась, чтобы уйти, но отец пустым, холодным, мертвым голосом остановил ее:
— Подожди. Я согласен. Нужно только все хорошо проверить…
Прошли долгие месяцы ожидания. 29 мая отец сам заехал за Сандрой в школу, объяснил ситуацию отсутствия на выпускном, мол, срочно надо лечь в больницу. Тут кстати оказались частые «болезни» Мословской. Учителя даже спорить не стали: «Пускай подлечится, молодая совсем…».
С 1-го этажа исследовательского центра до нижнего, 12-ого яруса «клиники Холдейна» — как в шутку окрестили лабораторию под руководством солидного вида доктора Джо – добирались дольше, чем из школы загород. Шесть раз переодевались и проходили дезинфекцию. Потом получили по инъекции какого-то суперантибиотика и спустились к месту назначения.
Встретившийся мужчина в белом халате завел Сандру в прокварцованную насквозь комнатушку, произвел всевозможные замеры: вес, рост, сила удара, зрение, скорость реакции, объем легких, пульс, рефлексы… затем дал слабительное и седативное и попрощался до завтра.
— Мария Павловна, проводите девочку в палату и пригласите дежурных, пусть подготовят к операции. Утром не кормить, — и удалился.
Сандра уснула сразу же. Виной тому успокоительное или нервное напряжение в предвкушении операции. Последней мыслью был анекдот: «20 детей! Надо же! Вы что, ребятишек любите? – Нет, сам процесс!..».
Мословский-старший мучился от бессонницы. «Завтра начнется эксперимент, в течение которого Сандре изменят функции зрения, слуха, продублируют мышечные реакции, добавят еще один, самостоятельный круг кровоснабжения, имплантируют чипсет алгоритм-преобразователя, обеспечат его питание посредством конденсации энергии движения; объяснят мозгу, что все это – по желанию применяемое — свое, родное… к тому же, десятикратно увеличат его запоминающую способность, возбудив «спящие» ранее участки нейрокортекса… Установят зашитые микропрограммы опознания, ЦАП и АЦП, порт для непосредственного «общения» с компьютером и еще много чего…. Операции закончатся через неделю с небольшим, и все это время виртуозы от медицины будут поддерживать жизнь Сандры в нужном количестве, варьирующемся от неподвижности до бессознательности… Потом еще полгода реабилитации…
Если с ней что-нибудь случится, я себе не прощу. Я сам себе имплантирую кол в определенное место. Я – старый дурак, не следовало держать слово, данное не на трезвую голову». Незаметно он заснул, и ему снились кошмары, которые утром даже не вспомнились.
Сандра проснулась около семи. Сходила в туалет, забралась под одеяло и стала вожделенно припоминать условия контракта и ожидаемые модификации. «Интересно, как это воспринимается – несколько уровней зрения и слуха?.. Жалко, что меня побрили, но, пока я тут лежу, волосы отрастут… Круто, внешне я останусь прежней, разве что несколько незаметных шрамиков… Вот здорово! Умноженная память, — я и сейчас умудрилась на пятерки сдать… Прелесть – «эйфорическая реакция на высокую дозу тироксина, ввиду особенностей синтез-ткани». Надо будет пить йод с молоком… Ха! «У вас не найдется йода с молоком, — уделаться хочу!». Вау! Непосредственное общение с компьютером! Слияние и 100% КПД! И зачем я мучилась – катала исходники, можно же – напрямую!..»
В полвосьмого за ней пришли. Измерили температуру, давление, укололи антигистаминами, антибиотиками и еще чем-то сложно запоминаемым – для подавления клеточных реакций на инородный предмет. Потом переодели в стерильно чистый халат. И повели в операционную.
Было легко и уютно. Белый операционный стол, бесчисленное количество техники вокруг, всяческие капельницы и анестез-агрегаты, нереально-огромная лампа над головой. Как в фантастическом сне!
Кругом носились люди, отдавались короткие указания, проверялись аппараты…. Сандра росла в крайне благополучных условиях, что ни говори, и мелкие детские обиды не в силах были сформировать ожидание неприятностей; она даже ни разу не подумала о возможной неудаче – мало ли что могло пойти не так. Для нее все было решено: сегодня – операция, завтра – новая чудесная жизнь.
Вошел доктор Холдейн и медики, техники удалились. Потом вошел отец, натянуто улыбнулся, и, пожелав всем удачи, вышел. Молоденькая сестра подключила капельницу и сделала укол. Мир померк.
Две недели с момента первой анестезии Сандра не осознавала действительности. Вот он – человеческий фактор! Индивидуальная реакция! Даже во время коротких «передышек» между операциями она не приходила в себя. Отец боялся атрофации мозга, но Холдейн заверил, что датчики показывают нормальную работу… для данных условий. Врачи сновали туда-сюда, отступать было поздно.
Для Сандры же прошло всего одно мгновение. Мир померк… И появился вновь!..
Глава 5
escape
Непонятно как, но он выяснил, где я живу. Видно, о Санке тоже осведомился, но приходить под двери, оснащенные домофоном и камерами, не стал.
Я увидела его из окна. Мне просто повезло. Я высматривала Санку с Нэсси, — обычно мы выгуливаем собак вместе. И вот те на! Тот мужик с дискотеки да еще два амбала прогуливаются так степенно возле подъезда. Дело – дрянь. Я позвонила Санке. Ноябрь на дворе, гололед. В школу-то идти придется, а по гололеду далеко не убежишь.
— Я сейчас, — говорит Санка. – Ты форточку на кухне не закрывай. Что-нибудь придумаем.
— Ты чего это? 5-ый этаж…
— Успокойся, я в секции скалолазания занималась.
Бандиты патрулировали с одной стороны. Чтобы охранять окна во внутренний дворик у них ума не хватило. Ну кто по трезвой голове подумает, что девушка по водосточной трубе спустится… или поднимется?
Минут через 20 она была у меня, весело так смеялась своей задумке. Потом мы пили чай с черничным пирогом.
— Жалко, — говорю, — что ты День Рождения в больнице встретила.
А она так рассеянно улыбнулась, вздрогнула.
— Ничего, — говорит, — что ни делается, все — к лучшему.
— Что у тебя хоть лечили? А то ваша семейка – прямо Клондайк какой-то с секретами! Когда успела в секцию ходить? Где отец работает? И что еще за болезни, кроме патологической тяги к приключениям?
— Да всего понемножку, зато теперь я как заново отлита, — и улыбнулась.
Мы доели пирог (я сама стряпала: большой – для родителей и маленький, черничный, — для себя, любимой). Санка стала одеваться.
— Пойдем, в школу опоздаем. Я сразу с портфелем к тебе лезла!
— Ну, голова! А как мы мимо этих? Я посмотрела в окошко.
— Как-нибудь провремся, — засмеялась Санка, и мы пошли: она впереди, я следом.
Только вышли, как один амбал, тот, что слева, схватил меня за руку, а второй рванулся к Санке.
— Сейчас безлюдно, все на работе, вот мы с вами и разберемся.
Санка незаметно уклонилась, замелькала между ублюдками, как в китайском боевике, я молча созерцала с выпученными глазами. «Ну, скажи еще, что в секцию карате ходила», — с трудом выдавила я.
— Было маленько. Эй, вы, бандиты с большой дороги! Попробуйте, суньтесь еще, — рот на пятки натяну!
И мы пошли в школу. Вернее, побежали. Санка твердила, что боится опоздать. Она теперь, видите ли, «законопослушный гражданин», а меня, сами понимаете, особо и упрашивать не надо – подальше бы от этих…
Домой вернулись поздно. После школы Санка захотела отметить расправу над преступностью. Мы зашли в маленькую кафешку и наелись вдоволь мороженого, — аж из ушей полезло.
На следующий день Санка пришла грустная, потом повеселела: последний день недели, как-никак, и шепотом мне на ушко говорит: «Слушай, теперь у меня тусоваться можно, ну хотя бы через день, — как твои отпустят. Отец со срочным поручением за границу отбыл, месяц-другой я одна-одинешенька, не считая Шурика и охраны, буду. Можешь со своим Тимкой приходить – ты на него еще в детстве глаз (или что ты там?) положила!!!».
— У-убью! – заорала я и понеслась за подругой по школьному коридору.
Это были самые веселые дни в моей жизни – праздник целый месяц! Я даже по учебе съехала. А Санка – хоть бы хны! И когда только успевает?!
Глава 6
симметрия разделенности
Сандра очнулась и моментально осознала себя в уютной палате мягких тонов, хотя на глазах еще была повязка. Странно: ничего не болело. Она была прочно зафиксирована на биокровати, повторяющей линии тела. Справа – какой-то обогревательный прибор, но токи конвекции не вертикальны. Вероятно, сквозняк. И тут же, параллельно, другая мысль: «Батюшки, неужели я теперь могу досконально осознавать, вернее, обращать внимание на условия окружающей среды?!! Значит, апгрейд удался! Та-ак, это касается подкожных сенсоров, а что там со слухом»?..
«Слухов» оказалось четыре: обычный, со спектральной раскладкой частот, усиленный дистанционный и «выборочный», когда отслеживается только интересующий объект.
В коридоре было тихо, в соседней палате капала вода. «Интересно, а что я еще смогу?.. А если дифференцировать мой обновленный мозг, пробежаться по синапсам, заглянуть внутрь?..»
— Нестабильное состояние, — пропищал внутренний голос, передавая информацию на экран комнаты наблюдения.
Послышались шаги, голоса…
— Как она? – обеспокоено спросил отец.
— Кажется, пришла в себя. Проверяет возможности, — засмеялся Джо.
Палата быстро заполнялась медперсоналом, пиликали датчики, производились замеры, брались анализы.
— Приветствую тебя, детище науки и техники! – пробасил Холдейн.
Сандра еще не говорила после операции. «А что, если…»
— Ну, папа с мамой тоже не в сторонке стояли, — в тон ответила она.
«Вот это да! Голосовой симулятор! Понятно, фиксируется частота и обрабатывается интерпретатором. Фантастика!»
— Через 3 недели снимем повязку. Через месяц переведем в камеру тестирования. Пока отдыхай.
Посетители удалились.
Время шло незаметно.
Первый раз (в присутствии медкомиссии) Сандра посмотрела на мир новыми глазами, — и от восторга чуть не оторвала с мясом фиксаторы.
«Боже мой, можно менять разрешение, яркость, детально рассматривать объекты, покадрово обрабатывать изменения, видеть в темноте! Я всегда с собой беру видеокамеру! Цифровую причем!!!»
Дальше были утомительно-однообразные проверки силы, скорости, реакции, анализа ситуаций, трансфера данных, общего физиологического состояния, функциональной совместимости. Все это с различных ракурсов записывали на бесчисленные камеры бокса тестирования, потом запустили синхронный анализатор, получили первичные описания и отпустили Сандру под бдительное око папы, заручившись обязательством периодически посещать лабораторию — для контроля состояния и сверки данных. Причем, особо повышенной конспирации не соблюдалось – во избежание пресловутого привлечения внимания.
Потом, когда организм чуть окрепнет после перенесенных операций, имплантанты уберут, а военные чины получат желанные заключения об эксперименте.
*
Санка рассказала мне все под Новый Год. Ее отец еще не вернулся с Японского конгресса биотехнологий, и мы были вольными птицами, старательно не обращая внимание на секьюрити,
околачивавшихся подле Санки по велению Мословского-старшего — во время его отсутствия. Можно подумать, когда он теоретически рядом, ей нужна меньшая охрана. Но он так решил, ему так спокойнее.
Мои родители поехали к друзьям, и мы остались одни. Санка показывала мне свои фокусы; мы дружно смеялись, когда она подбросила чашку с бусами и все до одной поймала.
Под утро, доев все приготовленное, вповалку уснули на не разложенном диване.
Я действительно умею держать язык за зубами, и, до последних событий, ни одна душа с моей стороны не узнала правды. Зато с ее стороны в курсе были Шурка с Семкой, а уж за их языки я не в ответе.
У, блин, киберпанки-хакеры, Санка-то ведь что еще учудила! Во время проверки «общения» с компьютером поддерживала сразу 2 процесса: выполняла инструкции и копала локалку. Многозадачность, мать ее! Правильно сказал Митник, ее первая любовь: «Самое слабое звено в компьютерной цепи – человек!».
Ну не верю я, чтобы у них за безопасность отвечали такие дурни! Или они не предусмотрели подобного варианта?.. Санка объясняла, что это проще некуда, когда «говоришь на одном языке» с машиной, – все дырки в защите видны. Ну неужели никто не отслеживал перегрузку с другого терминала? Ладно, Бог им судия. А вот кто теперь судить будет Шурку с Семкой? Ведь у них на руках схемы, расчеты, пояснения… Конечно, сами они ничего не воссоздадут, но – не уберег один, какая надежда на другого? Если технология просочится, не знаю, какими будут последствия. Пока все страны играют в шашки, сохраняя определенный паритет, а придется играть в «поддавки». И неизвестно, выиграет ли сторона, оставившая пустым поле…
Глава 7
божок из паутины
Мне на парту подбросили записку: «Шмары, ждите неприятностей». Я спрятала ее подальше и ничего не сказала родителям. Боялась потревожить. Ну на кой им доставать нас? Взрослые кобели! Просто попугать решили. Ну, ущемили им самолюбие, и что? Они ведь все понимают! Это мы, 15-летние дурехи, видим жизнь в фантастическом свете чудесной игры. Хотя поистине фантастической может быть только глупость…
Вечером Санка сказала, что и ей пришла записка: «Как здоровье у родных? Не пора ли подлечиться?» Папы пока не было, посоветоваться не с кем, а охрана вряд ли пустится в самостоятельные расследования. Их дело охранять, а не Шерлоков из себя строить!.. Главное, чтобы все шито-крыто было. Дочка жива – и ладненько, свое отработали.
*
На «мыло» пришло сообщение. Без обратного адреса, вернее, обратным был Санкин собственный. Санка решила прочитать. «Интересно, кто может так прикалываться?»
Письмо оказалось для нее: «Читаешь, потому что предначертано. Ты знакома с нелинейной математикой, хакер Санка?
Если будешь угодна мне, я исполню любое твое желание.
Замаливай грешки, на небе все услышат. До встречи».
Синий экран смерти.
«Матка Бозка, вирус! Несмотря на еженедельные пополнения антивирусников! Благо папа не хранит дома ничего существенного. Надо будет покопаться в руинах…Блин, неужели этот Зубан содержит в «шестерках» хакеров?»
Сандра набрала номер. «Ну где же Дашка запропастилась! …Хотя, может, они и телефон прослушивают? Но папа, вроде, ставил защиту…
Тестануть, что ли, систему самостоятельно? Нет, фиг знает, какие там конфликты получатся. Ну мы и влипли!»
Через день пришло еще одно послание (вчерашний вирус не убил «винду», просто кто-то показывал свои возможности… логическая бомба заданного времени самоуничтожения…): «Время течет, но Боги умеют ждать. Пока считают нужным».
Я пришла в 10 вечера. Вся зареванная. На нашем этаже убили кошку и разбросали внутренности под дверью. Санка накапала мне валерианы, и мы подробно обсудили последние новости.
— Вот я и говорю тебе, усовершенствованная башка, так дальше нельзя! Нужно идти в милицию. Улик у нас предостаточно. Их бы, главное, зацепить, а там и мошенничество, и наркоторговля приплюсуется…
Решили идти завтра же. А то они нам за каникулы всю кровь выпьют. Ишь, как развернулись!
Ночью мы не спали, — я осталась у Санки, заранее предупредив своих. Утром пришло еще одно письмо – в любительском стихотворном изложении: «Ждешь одного – придет другое, пойдешь со мной – умрешь в покое». Там было место и время встречи. И еще одно – через 15 минут – с обратным адресом на бесплатном ящике:
«Если хочешь игры – поиграешь. Он придет, а его не узнаешь. Делай выбор, пиши ответ. Не согласна, – и сказки нет.
Скажу конкретней, в простом порядке: теперь вас двое. Сыграем в прятки?»
Санка не ответила. Какой смысл продолжать партию, если сегодня все закончится? Нас возьмут под прикрытие, хулиганов выследят – и оллрайт! Только вот из дому высовываться боязно. Здесь как-никак тройные двери на кодовых замках, пуленепробиваемые стекла, охрана внизу, да и встроенные внешние камеры, если что, оповестят приближение незваных гостей… А Санка была уверена, что с большой толпой подготовленных головорезов не справится. Тем более защищая меня. Реакция реакцией, а никаких модификаций не хватит заменить отсутствие навыков драки… Решили подождать, пока рассветет. Может, ситуация переменится?
Глава 8
uninstall
Спокойно подождать не получилось.
Ровно в восемь запиликал домофон, и охранник Слава, тот, что помоложе, заорал: «Санка, только что получена информация, твой папа убит. Прямо в нашем аэропорту. Отлучился в туалет – и не вышел. В голову пальнули. Почти в упор…»
У меня волосы встали дыбом. До Санки, похоже, еще не дошло. Она слишком резко развернулась – сразу видны последствия усовершенствования – и вполголоса быстро сказала:
— Как же я раньше-то не догадалась? Раз хакеры у них есть, то киллеры и подавно… Слушай, совсем забыла, выход имеется. Помнишь мои самодельные рации, я такую Шурке подарила. Эту частоту точно не отслеживают. Он сюда ментов приведет, а мне сматываться надо. Двери я на все замки захлопнула. Шурика узнаешь, остальных не впускай. Даже охрану. Окна на щеколды закрой и магниты вруби. Так. Звони, пока не дозвонишься, включается вот здесь. Мне пора. Позаботься о Нэсси, — и выпрыгнула в окно.
Мне потом крепко от мамы влетело – выстегала меня как сидорову козу, не хуже маленькой, причитая: «Сразу говорить надо, так и до беды недалеко!»
Впрочем, беда уже пришла: Дмитрия Романовича убили, а от Санки уже два месяца – ни слуху, ни духу…
Шурка тогда дома оказался. Быстро сработал. Меня в ментовском «воронке» до отделения довезли, для дачи показаний. Зубановскую братию и его самого через неделю повязали, с наличным попались. Как раз «дурь» завозили, – дату оперативникам уже Шурик сказал, у него брат как-никак на этом погорел.
Только вот неувязочка. Признались братцы-кролики, что попугали нас записочками, трахнуть хотели, — чтоб не зазнавались, а к Интернету никакого отношения не имели. Мелкие сошки оказались. Это у нас во дворе легенды ходили о Зубане неуловимом и наркомафии неустрашимой.
…Так и жила я. Тихо, спокойно. В школу ходила. С Шуриком сдружилась, хотя в их деле – ни бе ни ме. Он все Санку жалел. Видать, любил ее. Спрашивал, нет ли весточки, где она… Ждал, может, объявится?
Потом мой День Рождения справили. Родители о прошлом даже слушать не хотят. А мне постоянно думается, что не может быть все – так. Неправильно это… И начинает казаться, что я понимаю взрослых – с их гиперопекой и вечной усталостью. Сколько они повидали такого?
Быть может, так и становятся взрослыми? Наверное, я взрослею…
Глава 9
игры, которые играют в игры
Убежав подальше от дома, Сандра стала прикидывать шансы: «Денег на кредитке, взятой второпях, вполне хватило бы выбраться из страны. Но! В аэропорту совершили убийство, значит, туда пока нельзя. Друзей светить не стоит. Остается одно».
Санка порвала куртку, растрепала чуть отросшие волосы, забралась в мусорный контейнер и изрядно перепачкалась разложившимися отходами. Закончив дело, прихрамывая, направилась к заброшенному Центральному мосту. Под ним, – это каждый знает, – обитали нищие.
Санка попросилась погреться, потом переночевать, затем втерлась в доверие и пополнила когорту попрошаек… Ей необходимо было отсидеться. Здесь ее не найдут: внешне неузнаваема. Да и к тому же, разве вы не знаете нашу милицию? Отметят: «пропала без вести», — и поминай как звали.
Что касается убийцы… все четче приходило осознание, что он – не от Зубана. Какие-то эфемерные мелочи мешали выстроить ряд. «Может быть… Ну да! Это же война технологий! Наверняка Шурка растрепал инфу, и теперь за мной – именно за мной, а не за Дашкой – охотятся неведомые конкуренты, как за образчиком… Хотя, не исключено, что это хорошо спланированная интрига, и тот же Холдейн работал на два фронта: помогал нам и считывал недостающие сведения для Канады. Но почему убили отца?
Нет ответа…»
Так прошло 4 месяца. Сандра решила, что пора действовать. Она изголодалась по нормальному общению и приличному компьютеру. Вкусивши единожды, что называется… Вспомнила предписание контракта об удалении имплантантов по завершении эксперимента: «Да уж, теперь я им так и далась. Кстати, они меня тоже ищут. Но ничего, выберусь».
Сандра ушла рано, не попрощавшись. Если честно, то она привыкла к этой большой нищенской семье, нередко добавляющей новых членов: старушка тетя Тамара, без руки, братья-близнецы Толя и Коля, сироты, молодая цыганка Ида, Семен и Егор – бомжи со стажем, некогда герои Советского Союза… Но меньше наследишь – дольше проживешь.
Она первый раз с тех пор активизировала карточку, сняла денег на одежду и проезд и поехала к Шурику.
Сколько тогда было радости! Санке показалось, что все позади. Шурик накормил ее, приготовил ванну и устроил эротический обед на двоих – со всеми вытекающими. Киберсекс с киберкрасавицей.
Санка, казалось, лишь на секунду сомкнула глаза. И… очутилась прикованной к кровати.
— Никуда ты теперь от меня не денешься!
Санка хотела было спросить, что случилось, но потом в голове замелькали факты (прежде она ни разу не позволяла себе анализировать эту вероятность): «Ну, точно! Как он лихо тогда подцепился на ИЭТ, узнал обход защиты телефонной линии; как умело подогревал мои желания. А эти письма… Да и встреча со мной была не случайной. Они следили за нашей семьей. Из-за проекта. И никакой он не местный хакер – с такими возможностями! Он – подсадная утка. На него десятка два умов работает. Вся его жизнь – спланированный спектакль. Как складно выходит! Вот только зачем убили отца? Работы и без него продолжатся», — пронеслась долгая секунда размышлений. Санка обратилась к расширенным возможностям и оторвала держатели: «Плохо же вы проинформированы о моих возможностях. Или на себя надеетесь?»
Она бросилась к двери, походя отпинываясь от псевдохакера. Закрыто. Еще 3 секунды. Шурик дернулся в направлении стола. Сандра выбежала на лестничную площадку и рванула по ступенькам вниз. В темпе выскочила из подъезда и почувствовала, еще пока не услышала, локально разогревающийся воздух. Выстрел. Стреляли в спину.
Волна боли побежала от середины груди. Сандра не замедлила движения. На каком-то втором дыхании она пробежала километра четыре. «На такой скорости он за мной не угонится. Ха, они были не готовы к моему появлению. Черт, в еду он, наверняка, подсыпал снотворное, не вызывающее реакцию индикаторов опасности… Слава всем богам, этот инетовский божок не успел подтянуть подмогу… Да, им нужна я… Но зачем убили отца?»
Только краем глаза заметив аптеку, Сандра поняла, насколько ей плохо. Ноги почему-то не чувствовались. Она забежала туда, держась за рану, и попросила дать бинты и вызвать скорую. Когда побежали за скорой, она благополучно смылась. Зашла в какой-то подъезд, наспех перемотала рану и только сейчас заметила неестественный цвет крови… «Черт, задето дополнительное кровоснабжение, обогащенное железом и медью. Северный белый лисец пришел моей киберчасти… Что же делать?..»
Сандра вспомнила адрес Аркадия Константиновича, младшего научного сотрудника. Тогда, в общей базе похищенных данных, оказались адреса… «Даже если Шурик завязан с Холдейном, эта шпионская сеть не может быть уж слишком обширной. Никольский наименее похож на преступника…»
Собрав последние силы в кулак, она направилась по адресу. И обратилась за помощью… Безо всяких там компьютерно просчитанных гарантий. Наобум. Совсем по-человечески.
Вместо заключения
лекарство против жизни
Конец этой истории мне поведал Никольский. Аркадий Константинович. Зашедший ко мне 20-го мая и пригласивший на похороны.
Сандру спасти не удалось. Она скончалась в тот же день, на операционном столе, успев пересказать свои скитания и догадки. Она попросила обязательно связаться со мной. Теперь ни о чем говорить было не страшно. Кто поверит словам? Смерть окупила игры безумцев. Проект на время закрыли, ситуацию замяли. Все встало на свои места.
*
…Дмитрий Романович был уведомлен об интегрированном агенте американской разведки – Томасе Уоле, известном нам как Шурик. Отец хотел предупредить Сандру, летел домой срочным рейсом. Его, к сожалению, опередили.
Холдейн, в действительности, был ни при чем, да кому это теперь нужно.
*
Мы шли по ровным тропинкам, расцвеченным юной зеленью. Рядом со смертью всегда есть жизнь. Я не плакала. Только молчала. Потом закопали гроб, положили венки. Я стояла возле мраморной плиты с выбитой надписью: <Сандра Дмитриевна Мословская. 11.10.1986 – 19.05.2002>, долго вглядывалась в цифры. 15 лет – много это или мало? Наверное, кому как…
*
Мы идем в никуда. Гоняемся за знаниями, доказывая первенство. На скольких костях зиждятся эти знания? Сколько таких же смертей проложило дорогу в будущее? Сколько ужасных экспериментов ставится в эту секунду – нам не поведают никогда. Остается просто жить. Жить, не постигая истин, не замечая лжи… Жить. И иногда смотреть на звезды. Далекие от прогресса, но близкие нашим сердцам. По ночам они плачут звездным дождем. Это слезы о нас. Печальные, горячие слезы звезд.
2002 г.
16 комментариев к “Ксюхель и её творческие тараканы(проза)”
!!!!!!!!!!!!!
Я видел чудо у небесного подножья —
закат впервой не отражался ложью
Ну , мы любопытствуем … а потом уберегаемся от любопытства
То чувство когда купаешься в словах ..
Чертовка. Знаешь рецепт ))
Можно Сана, но при этом может ж.па треснуть,извини за жаргон. Это теперь мы понимаем
В корень прям.
))))))) скажешь же
Ты в точности описала будущее человеческой мечты !
…..
Понимаю тебя, понимаю тебя эти последние несколько дней
В смысле "прорвёмся" да?
это стоит запомнить
Это правда ребятушки. Любое дело начинается с бэйби-степ и обучения.
Будь хоть трижды обладателем секретного суперудара.
Хорошо, потому что напостигавшись истин , назамечавшись лжи , приходишь к противоположному —
"остаётся только смерть" . Там, оставшись один на один с ней, побоявшись её или нет, последней мыслью наверняка будет
эта "Остается — жить"
С возвращением Ксю
Потрясная тема
Ксюша ,посмотри мульт "Эдит и Я".
Обязательно посмотри !
обязательно гляну)
Посвящается Сергею Лукьяненко,
а также моей сестренке и всем-всем,
кто учил меня смотреть
на вещи.
Граница миров
Медленно надвигается вечер. Его мягкие малиновые краски, кажется, останавливают время. Еще мгновение – и жизнь растворяется в теплых густых сумерках.
Я люблю вечер. Он как будто наполняет меня изнутри, заменяя мою сущность своей – стабильной, мощной, умиротворенной. И я иду. Иду просто так, в никуда. Только становится легко и немного грустно. Но это светлая летняя грусть.
Я выхожу на обочину какой-то неширокой дороги. Вдоль нее мерцают редкие одинокие фонари, у горизонта зажглась первая звезда. Так и должно быть. Я неустанно наблюдаю уже заученные стечения обстоятельств, — и от этого становится еще спокойнее… Проехала машина, окатив меня пряной волной горячего воздуха. Я улыбаюсь. Я ощущаю свое незримое единство со всем вокруг, завораживаюсь зыбкой магией полумрака. Мир открывает мне заветные тропинки и поглощает целиком. Нет ни мыслей, ни страхов, — теперь я просто его часть.
***
Говорят, человек приходит в этот мир и уходит из него одиноким. Наверное, это так. Но я не одинока. У меня есть вечер. Эта связь – наша с ним тайна.
И еще – глубина…
Виртуальность, воплощенная в действительность недоучкой-наркоманом. Рождение глубины уже кануло в Лету. Неизменным сохранилось лишь погружение.
deep…
ввод. –
И некогда написанная медитативная программа все так же захлестывает мятежное сознание мириадами цветных искр… открывая людям новую свободу. От самих себя.
Диптаун – первый город в глубине – по-прежнему стоит. Хотя индустрия расширила ее горизонты: теперь в моде альтернативные микромиры, нарисованные с учетом индивидуальных запросов. Появилось множество вложенных ячеек, отделенных друг от друга. Но Диптаун – безрезультатная попытка объединения совершенно различных культур и идей – Диптаун почему-то пользуется уважением.
Для меня в Диптауне всегда вечер. Возможно, это обстоятельство побуждает меня от всего сердца любить его. Хотя… нет. Просто здесь ощущается печать свершенных Деяний и неизгладимых событий. Здесь каждый миг несет в себе память прежних несбывшихся надежд и отчаянных сердец. Теперь все по-другому. Хотя бы… нет больше восторженных баек о дайверах, людях, наделенных способностью самостоятельно выходить из глубины. Даже влияние Тюрина постепенно сошло на нет. Будто бы раз – и закончились все романтики-утописты. Глубина вместо прежнего калейдоскопа бесчисленных оттенков незаметно приобрела бесцветно-серый вид.
Глубина без человека ничто. И человек решил, что ее детство кончилось. Взамен недавней окрыленности, он привнес с собой бездушность и однобокость. Реальность, манившая спасением ото всех бед и разочарований, стала прямым продолжением реальности, эти беды создавшей. Человек так и не смог отпустить себя. Больно…
…Я тихо бреду к скамейке. Ветхой (или же эту деталь навевает мне подсознание?), как и сам Диптаун. Уныло гляжу на недавно перемещенную в этот парк статую – мальчик со змеей в руке: «Укрощенная Глубина».
— Тебе никогда не укротить ее, человек, — горько усмехаюсь, — ты просто не в состоянии этого сделать.
Глубина – это изначально свобода. Свободу невозможно покорить. Ее можно только упустить. И потерять навсегда.
***
Когда-то я писала стихи – просто так, не преследуя никакой цели. Писала от безысходности. Пыталась найти… вот только что?
И… я верила в глубину.
Был даже опус, наделявший ее правом спасения от бездушных правил и законов… Я жила глубиной. Вообще, я жила, пока она не исчерпалась. Не замкнулась.
Не умерла…
…Человек приходит в этот мир одиноким; и панически боится этого одиночества. Но еще больше он боится отступиться от него. Сделать шаг в сторону. Навстречу.
Даже здесь люди отгородились друг от друга привычной атрибутикой: быт, работа… эти «новые миры»…
Я пыталась бороться, – но тщетно. Целый механизм, составленный из множества винтиков-шпунтиков, сдвинулся с места. Целый мир, не задумываясь, убивал глубину.
Глаза – зеркала души. Что отражают эти пустые зеркала? Чем представляется в них виртуальность?
Я сижу на скамейке и плачу.
Говорят, свалившееся на тебя вдохновение можно быстро растратить, обесцветить, если пытаться выплеснуть его сразу. В чем-то одном. Бескрайне мудром и вечном. Быть может, так и произошло…
Я не замечаю, как рядом садится мужчина средних лет, и вздрагиваю, испуганно стреляя глазами. Но мужчина не внушает опасений – скорее наоборот. Есть в нем что-то такое… от хиппи конца шестидесятых… Притягивающе верное и обреченное…
— Знаешь, что такое жизнь? – задает он вопрос и не мне даже, – а так, в пустоту, — это мокрый асфальт. Просто мокрый асфальт. Запомни это, пожалуйста, — и растворяется в воздухе. Не вовремя сработал таймер, очевидно… а с ним было бы неплохо побеседовать…
Я поднимаюсь со скамейки и иду по тенистой аллее. На запад. В багряно-лиловый закат. На ум приходит кем-то давно брошенная фраза:
…Глубина-глубина, я твоя… Забери меня, глубина…
Что-то меняется. Неуловимо. Бесповоротно. Радикально… или мне показалось?
Но пора назад. Я иду в свой виртуальный домик, сажусь за виртуальный компьютер и набираю виртуальную команду выхода.
Я не дайвер. А были ли они?..
Домой
***
В реальности далеко заполночь. Я живу одна лет с пятнадцати, – с родителями не сошлась характером. Выключаю компьютер, ставлю чайник. Нужно перекусить. Первый раз за день. Да, такими темпами я явно не пополнею. Открываю холодильник: мертвенная пустота. Давненько у меня не было финансовых поступлений. Нужно будет поискать заказы. В свободное от глубины время я – web-дизайнер. Удивительно, но эта профессия по-прежнему актуальна.
…С трудом нахожу черствую сдобную булку и иду пить чай. На часах полвторого. Если честно, то я люблю кофе. Но сегодня воздержусь. Необходимо выспаться.
Раздается настойчивый стук в дверь. Кого еще принесло? – иду открывать. С порога на меня обрушивается шквал безудержных эмоций и возгласов. Это Серафан. Мой знакомый юный хакер. Как его зовут по-настоящему, не помнит даже он сам. Поэтому просто Серафан. Я приглашаю его пройти.
— Ты совершенно не представляешь, во что я вляпался! — он, как был в обуви,
запрыгал по комнате, — Ты просто обалдеешь, когда узнаешь!!!
Двумя скачками он оказывается на кухне и бесцеремонно отправляет в рот мой дневной паек.
— А кофейку у тебя не найдется?!.
Минут через 20, когда адреналин слегка рассосался, Серафан начал вполне последовательно излагать.
— Мы с ребятами, по старинке, шутки юмора для, решили самым тривиальным образом хакнуть ФСБ. Ну, думаем, ничего серьезного быть там не может, — не идиоты же они – хранить ценную инфу, имея подключение к глобальной сети. Ан нет! Знаешь, что у них на повестке дня? Все те же старые добрые дайверы! Только теперь программная реализация. До них, наконец, доперло, что именно мозг всему причина. Вовсе не дип-программа, как думалось раньше. Мозг, готовый воспринять гораздо больше, чем ему дают.
Там была статистика; догадайся, КЕМ являлись все им известные дайверы? Читай по губам: Т.В.О.Р.Ч.Е.С.К.И.М.И Л.Ю.Д.Ь.М.И!!! Или подростками, — что одно и то же. Секешь, к чему я?!! Их мозг не воспринимает границу миров, — они самозабвенные вершители Чуда… Так вот, была написана, вернее, была попытка написать еще одну программу, — стимулирующую развитие творческих способностей. Не мытьем так катаньем! Уж очень хочется фискальным службам иметь у себя в штате неуловимых сотрудников… Только у них все равно ничего не получится!!!
Я молча слушала.
Он продолжал:
— Имел я их по всем портам!!! Мы ведь умно сделали: там были отчеты, таблицы, данные; оригинал мы закачали себе, а им кой чего подправили (за безопасность отвечал Василь, великий и ужасный, так что нас не выследят)… хотя у них и без нашей «помощи» нифига бы не вышло. У них самих нету… спонтанности, что ли…
…А ведь знаешь, дуракам везет… я сегодня пялился на исходники этой недоделанной фээсбэшной программы, — и до меня кое-что дошло… как снег на голову. И… — Серафан замялся, — не могла бы ты протестировать то, что у меня получилось?..
Я нервно ставлю чашку с чаем на стол, опрокидываю ее, поднимаю и снова опрокидываю. Стремление поспать окончательно пропадает. Теперь я нахожусь в не менее возбужденном состоянии, чем Сера…
— А что мешало тебе самому сделать это дома? – выдавливаю я.
— Отец надрался в стельку и выгнал нас с мамкой из квартиры. Она к
сестре своей поехала, а я… успел только текстовик накатать, кстати, вот, — он протянул дискету, — и еще: я тебе доверяю…
Я включаю компьютер.
***
За окнами темно и промозгло. Огромные красные звезды пристально взирают на происходящее внизу.
В душе моей тоже темно. Вроде бы, я должна радоваться: Я МОГУ СТАТЬ ДАЙВЕРОМ. Но что-то большее, щемящее загоняет в окостеневшую суть острие: «Это может оказаться просто выдумкой 17-летнего мальчишки. Я останусь в дураках со своими вновь воскресшими желаниями. Или же… ИГРА не примет новые правила. Я не вынесу паритета с ней. И сломаюсь»
Что-то изменилось. И не в лучшую сторону. Мне на секунду показалось, будто бы мы живем в нарисованном мире, где из-за глупости разгораются войны, а великое до простоты обыденно постигается за чашкой чая…
Я вздрогнула и запустила программу-компилятор, переводящую заветный исходник в доступный для процессора машинный код.
…Операция завершена на 35%
…75%
…100%.
И – вот она – дверца в рай… или же полное фиаско Серафана.
Он даже не придумал ей названия. Он был слишком взволнован.
— Как оно действует? – спросила я.
— Почти как deep… с большими последствиями… запускай, смотри и
меняйся; а потом попытайся выйти из глубины…
Запускаю. Смотрю. И…
Коридор. Черный, скользкий коридор. Я конвульсивно продвигаюсь по нему. Яркий свет. Безумно яркий свет. Я слепну. Я умираю… нет, я рождаюсь. Я перерождаюсь…
Изменение.
А потом это вязкое сладкое ощущение падения в бездну. Глубина.
…Глубина она не страшная… Нужно просто поверить ей и принять ее. И она примет нас…
Мозг поступательно оживляет все.
Вспоминает.
Deep-программа, работающая в обратном направлении. Я вспомнила ощущение выхода.
Получилось?
На экране монитора чернота. Оказывается, я глядела туда долю секунды. Мерцающая чернота. Психоделика…
— Похоже, чего-то не сработало, — мрачнее тучи, говорит Серафан.
— Похоже, как раз наоборот, — отвечаю я.
***
deep…
ввод.
Ярчайшая радуга. Калейдоскоп цветов. Глубина.
Я появляюсь в своем летнем домике на западной окраине Диптауна.
За окошком теплый вечер, и я вновь целиком отдаюсь его приглушенному бытию. Я выбегаю на крылечко и с наслаждением гляжу по сторонам. Я одна. Но это не раздражает, это создает гротескное впечатление неуязвимости и защищенности. Мне вдруг делается непередаваемо весело. Я бегу по тропинке меж деревьев, запрокидываю голову, смеюсь…Словно матрос, впервые встретивший пьянящий шторм лицом к лицу.
…И с пурпурных предзакатных звеняще-чистых небес вдруг обрушивается гроза. Совершенно непостижимо как, — это уж вряд ли мое воображение. В секунду все становится пугающе контрастным, дует ветер, льет дождь. Но это лишь дополняет мою внезапную радость, еще больше будоражит меня.
Я бегу. Я вбегаю в какой-то скверик и начинаю кружиться, взметаясь над ровными заасфальтированными дорожками. Зачем? Не важно. Просто это мой день. Мой танец. Мой мир.
Над головой тяжелые фиолетовые тучи, исполосованные ослепительными трещинками. Вокруг – многогамье тонов и полутонов. Под ногами – практически живая ртутная масса, блестящая, зеркальная, — мокрый асфальт.
…Мокрый асфальт…
Я останавливаюсь.
Жизнь – это мокрый асфальт. Просто мокрый асфальт.
Я смотрю на него и вижу в нем отражение. Искаженное небо. Вот оно как… Жизнь – это мокрый асфальт.
Я начинаю понимать.
В голове роятся миллионы обрывков фраз, картин, чувств.
…Их мозг не воспринимает границу миров…
…Вершители Чуда…
…Просто мокрый асфальт…
Я зажимаю голову руками, пытаясь освободиться от этой жуткой фантасмагории.
Ведь это все не менее реально, чем реальность
Я кричу. В панике. От ужаса.
ЕСТЬ МИРЫ ВНУТРИ МИРОВ, А ЕСТЬ ОТРАЖЕНИЯ ОТРАЖЕНИЙ
И многие даже не подозревают, что их НА САМОМ ДЕЛЕ НЕТ.
…Мокрый асфальт…
Домой, — мыслю я, не в силах сдвинуться с места, —
Назад! – и картинка теряет четкость.
Теперь я знаю тебе цену, Глубина! – и натянутая струна обрывается. Ошметки мироздания бесформенной массой падают в никуда. Звенящие осколки Диптауна, пустые проекции Земли и еще сотни и тысячи отражений рассыпаются в прах.
ДОМОЙ.
Мой мозг окончательно освобождается от наваждений, невесть кем созданных, и эта обретенная свобода фундаментальна и непоколебима.
А потом коридор. Темнота и яркий свет впереди. Настолько яркий, что больно смотреть.
Пробуждение.
***
Нежный аквамарин, розовые струйки света и золотые шары, подвешенные в пространстве. А еще человек в синем, чем-то напоминающий хиппи конца шестидесятых.
Комната.
Я медленно открываю глаза и замираю от удивления.
— Вы прятались от себя все глубже и глубже, но это настолько же бессмысленно, насколько бесполезно, — подумал человек в синем, и я осознала его мысли. – Тебе предстоит многому научиться, чтобы помогать мне, когда вернутся остальные…
А ведь я знал, что ты справишься, дайвер. Добро пожаловать в реальность, — и Господь улыбнулся, — добро пожаловать домой…
ИСТОРИЯ О НАС.
На все случайные совпадения, подразумеваемые имена, скрытые провокации и явные искажения действительности автор предлагает забить хуй, положить манду с прицепом и применить всяческий креативный полет фантазии, дабы ты смог уйти от условностей педантичного ума. И просто почувствовать…
…ода нам:
Гони вперед своих коней-
Нам подыхать не в первый раз.
В миру, в любви, в крови, в войне-
На школьный бал, в последний час.
Не поворачивая вспять-
Ты повторяешь круговерть…
И из-под ног уходит твердь-
И нихера не поменять.
Рассмейся, злись, шути и плачь-
Трещат секунды под ногой.
И мишура хмельных удач
В руке окажется фольгой…
Скачи галопом по судьбе,
Наотмашь бей в лицо врага.
И твой конец давно в тебе-
Тебе его не оболгать…
Развейся пеплом по степи,
В пустыне выпади дождем.
В Валгалле нам заказан пир-
Мы на него всю жизнь идем…
Придумай пламенный аккорд,
Рассыпься цокотом копыт.
Пускай в тебе бушует Черт,
Пусть Ангел твой покорно спит…
Скачи проложенной тропой,
Равняй давно избитый путь.
Рыдай и смейся над собой-
Тебе отсюда не свернуть…
Взметайся песней до небес,
Сгорай в отчаянной любви-
Дыши отравой из чудес-
Надейся. Пробуй. И живи…
/Вспомнить всех/
…посвящается каждому, кто хоть когда-либо был молодым…
«ты мне друг,- сказал я прохожему,- и быстро-быстро зашагал прочь, чтобы ничего не успело измениться…»
Ты, блядь, даже не заметишь, как тоже растворишься. В кругу друзей, в центре толпы, в работе, во времени. Каждый хочет крикнуть: нет, это не так! – мы другие. Мы идем после вас, мы учитываем ошибки поколений. Мы двигаем новые темы, слушаем новую музыку…нихера подобного!.. все та же мимолетность…поступки, взгляды…. Мой друг сидит спиной и мысленно поет песню “Gray Generation”- всем своим видом: как он вальяжно забивает косяк, как плюет мне на только что вымытый пол… мне не жалко – это не кафель, это бетон. И войлок из дырочек трехсотлетнего линолеума… Колечки мистической руной висят под потолком.
*
Помнишь, когда-то, в восьмидесятых, мы бегали по длинным-длинным-бесконечно-длинным коридорам общежития. Не то чтобы играя в погоню — чтобы согреться. И утром, вставая раньше взрослых, вповалку деливших благородно_выданные_государством квадратные метры, спускались по высоченным ступеням вниз. В подвал…и из его бетонной форточки — во двор. На стройку. Чувствуя свою причастность к тайне, не сговариваясь, играем в разведчиков. Прячем наши сокровища- битые цветные стекла от бутылок. Ловим шпионов – подвальных крыс… За каждую начисляется награда- кусок гудрона, который можно жевать…
Помнишь, ты первой расквасила мне нос. За то, что я называю твою соседку – вечно-оруще-пьяную-и-вечно-матерящуюся – блядью, когда она вломилась с ножом в нашу комнату, требуя денег на выпивку… Ты ее любишь, потому что она отдавала тебе в коллекцию фантики от дорогих конфет и обертки от гондонов. Я не сержусь. Ты была глупая – ты до шести лет верила, что твой папа – военный в Бурятии, а вовсе не бросил вас с мамкой…
И по ночам…- помнишь?..- вечный стук электричек сплетает песню, вливается в сон… мама говорила,- это волшебники разносят детям чудеса. Помнишь, мы долго дрались в полукруге товарищей, когда ты при всех назвала меня трусихой: я боялась огромную трубу ИРУ (там кирпичом выложены буквы) с близкого завода. Мне казалось, что черный дым ночью проберется в наше окно и задушит мою маму. Его пепельно-жирные кольца… и мы дрались и ревели. И я, кажется, вырвала у тебя клок волос, но Старший сказал, что это нечестно – и ты два раза ударила меня по лицу, а я не сопротивлялась…
Ты, я, он, она, они, мы – на самом деле это история одного и того же. Нихуя не правы материалисты: мы все связаны незримыми нитями…мы все были в одном и том же месте – в детстве.
*
…кто-то берет гитару… всегда трудно повернуться и поглядеть в глаза, залитые болью и водкой. Не видя глаз, ты просто слушаешь слова, впитываешь ритмы, живешь осколком…песни…это важно.
Я не курю траву. Кто-то курит, а я – нет. Это не предубеждение. Просто я боюсь. Чтобы ты. Увидел меня. Изнутри…
*
Или пару лет спустя. Другие лица…Детские площадки поделены на кварталы и массивы…насвай, трава, разборки…так легко играть в настоящую войну, подражая взрослым… помню, чей-то брат навсегда остался впечатанным в облезше-зеленую скамейку… тогда еще новомодные у нас «винт» и «ханка»…и прочая наркоманская хуйня… А мой дедушка, когда был жив, всегда плакал, говоря о войне. У него еще была старая балалайка с запекшейся в дереве кровью фронтового товарища. Это неправильно – играть в войну.
*
Ты, блядь, видимо даже не знаешь, как это больно, сотни лет оставаться в прошлом… Поднятый занавес… первые ростки спекуляции… ее мать ездила/…или летала?/ в Китай и торговала заколками и прочей бижутерией. …Мне завидовали… ей сказали, что я нагло спиздила одну из заколок…она стояла и смотрела, а меня пинали восемь ее отморозков — восемь частичек неоправданной мести… и я в луже согбенной осени, в соплях и крови, кричу и тяну к ней руку…. И мы снова дрались. И еще, и еще… и теперь я встречаю ее, раздутую, как ярмарочную куклу, с ребенком и мужем, и светски здороваюсь, и желаю успехов…
*
Кто-то блюет в углу…кто-то шарит в соседских штанах… где бы ты ни был и кто бы ни был ты – ты одна из лошадок житейской карусели. Оборот сделан. Еще один. Еще. Пока она не остановится, любой твой выбор – предсказуем.
Я дослушала песню. Я помню. Я беру бутылку водки – револьвер забытья – и разряжаю в свой мозг: думать не стоит. Просто слушать. Слышать. Чувствовать. Друзья давно не видели моего лица. …Разбиваю бутылку об пол. Грею картошку. Для них. Я- давно не ем. Только пью. И слушаю песни. Музыка времени…
*
…Щенков и котят — топят. Живых. Пищащих. Мягких. Пахнущих молоком и маминой любовью – в острую воду. Затем – в мусорный контейнер… я видела. Я спряталась. И потом залезла в ржавый бак, наполненный слизью, вонью, запахом говна и прелых овощей. Я нашла пятерых новорожденных. Выжил один. Одна. …я кормила ее молоком из детской бутылочки…
Они раздели меня догола и посадили в сугроб. И смеялись, не давая выбраться, пока я вконец не обморозилась. Они были правы. Я и мой подросший щенок забрались на какую-то крышу…и она сорвалась…и висела на поводке…а я боялась тянуть ее вверх и так и стояла, пока они не увидели и не помогли ее достать. А потом наказали меня за жестокое обращение. Снаружи – они были правы. Они хорошие. Они хотели остановить насилие.
*
Мой друг предлагает ехать на Пустырь. Там тихо – и необъяснимо мощно. Даже сидеть и заливать шары разбавленным спиртом…. Кто-то продолжает блевать, но — в целом — мы согласны. Нужно только убрать за собой к приходу родителей и Мелкого Дрища – младшего братца: размазать блевотину по углам. И на этом успокоиться.
*
…Пару дней в поезде…или несколько часов в самолете… помнишь, сука, ты должен это вспомнить: граница шага в неизвестное. Жизнь – до, жизнь – после и вневременной промежуток – тайна дорог. Ты куда-то едешь. Они куда-то едут. И вдруг обреченно-печальный парень начинает выкладывать тебе свою жизнь. Странные истории. Ты что-то отвечаешь, как бы в пространство. Не чувствуя связи, ответственности… но как-то честно и искренне. Феномен попутчика.
Кто-то возвращается из Чечни. К поредевшей семье, к поседевшему брату, к предавшему другу, к неверной женщине. Кто-то утратил себя в бесконечных путешествиях, коллекционируя застывшие виды непонятых ландшафтов. Кто-то едет к цели. Кто-то возвращается Домой.
Спонтанность, лишенная общественных ограничителей. Поэтому ты говоришь действительно ценные вещи – и выходишь в другую жизнь. Важно, что вы больше никогда не встретитесь. И все равняется размеренным стуком колес, сменой дня и ночи, серебряным лунным молоком, пролитым на рельсы и облака…
*
Тусклые сумерки. Тебя не пустили в метро и попытались задержать, но мы убегаем и садимся в последний автобус. Мы – единственные пассажиры без пенсионных льгот, и кондуктор искренне радуется нашим кровным бумажным купюркам. Кто-то засыпает – и пакетик с травой вываливается из кармана. Мы настолько пьяны, что забиваем на это. Чертова дюжина пар глаз втягивает черноту окон. Мы такие разные, каждый с багажом непридуманных историй, сделанных выводов, выстроенных философий. Мы не называем имен. Что значат наши имена?- классики не нашли ответа. Мы тоже.
Я достаю черный маркер и незаметно рисую кружок и две кривые уравновешивающие стрелочки. Мой символ условного выбора при смещенном центре тяжести. И внизу A.F.K – кто знает, поймет. …Я нечасто это делаю. Но сегодня правильное время.
*
Ты, блядский онанист, виновато прячущий порно в портфеле, подыхающий от спермотоксикоза на задней парте пятого класса, ты ничем не отличаешься от среднестатистического церковно-приходского мученика: тот же хуй, только в другой руке. Запрет на самопознание. Запрет на удовольствие. Право на страдание. У тебя нет волос на ладошках и ты не носишь очков, но ты действительно слеп, если до сих пор веришь в PR и make-up, следуешь указаниям, бьющим наотмашь из всех источников массовой информации… прячешь в дальний уголок своей души истинные для тебя, но порочные для окружающих чувства к ближнему своему.
Повторения поколений. Дубли характеров. Тебя строит каждый такой момент. Каждый надлом меняет твой типаж. Делает за тебя твой выбор…
Видишь ее, размалеванную курву возле дороги. Постаревшее юное тело, запавшие синие глаза…минет- 150 рублей, ночь- 900…это она, трехлетняя, вскидывает ручонки навстречу солнцу, заливисто хохочет, убегая от мамы, радуется, что сама- без помощи- взобралась на детскую горку, задыхается от восторга совершенного поступка, счастливо машет бегущей навстречу любимой маме…и получает по лицу от испуганной взрослой женщины, построившей в голове картинку трагического падения своего отпрыска. Образ закреплен. Свой собственный выбор, свое наслаждение и открытие приравнено к удару по лицу от самого близкого человека. Останется подождать всего несколько лет…
*
Ехать еще минут пятнадцать… это сказочно, вот так вот просто ехать в полупустом автобусе. Я когда-то сказала: «нет друзей и врагов, есть просто случайные прохожие, иногда идущие в одном направлении».
Мы разношерстные. Мы научились не копаться в душах. Просто ценить момент. Касание.
Ты опять берешь гитару. В гротеске полутеней твой лиловый шрам на всю руку. Старые джинсы. Давно уже мертвый взгляд и восторженно-звериный оскал. Иллюзия свободы. Как вызов. Часть образа.
Мне хочется петь и блевать. И я не могу определиться, чего же все-таки больше…
Вспоминаю девочку- она утверждала, что умела видеть сквозь стены и говорить цветами. Десять лет назад она подарила мне картину и взяла с меня клятву, чтобы я не читала на обороте… там был человек с плавниками вместо ног и вселенски-грустными глазами. Иногда мне виделось, что он плачет…мне казалось очень значимым и личным не читать на обороте, пока мама не разрушила эту странную игру…она произнесла вслух одну-единственную фразу: «он все-таки человек». И для меня он больше не плакал.
*
Ебать меня в душу, ты изо всех сил не хочешь этого замечать, но самое страшное, что от нас ничего не зависит. Все эти планы-просчеты-перспективы – разноцветные детские кубики, зыбкая башенка ожиданий. Все происходит вне нашей воли, но мы раскрашиваем события в выбранный цвет.
«Случайность есть форма проявления необходимости»,- твердит моя мама.
…Она обронила это невзначай, как бы между делом, но эти слова сжатой струной вывернули ее наизнанку. Она первый раз любила, желала, восхищалась, надеялась, говорила глупости, ссорилась, а потом повстречала другого- более опытного, харизматичного… она винила себя, она ежедневно молила о пощаде у преданного чувства… и ничего не могла с собой поделать. И он умер. Внезапно. От открывшегося кровотечения. Она кричала небесам о боли и благодарности, она отчетливо осознала, что ее предательство спасло ее от внутренней смерти… и дальше- жизнь, шутки, новые истории…
Или еще одна- от рождения спаянная с братом. Брат- тыл, и стена, и влюбленность. И защита от вечных распрей. Брат- идол, предел мечтаний, символ восхищения. Ему поставлен диагноз: порок сердца… и он смеется в лицо смерти… тусовки, мотоциклы, женщины… и запредельная любовь к сестре… работа, институт, жена, ребенок, другой город…жизнь удается… она не успевает заехать к нему… он умирает нелепо, выйдя из дому после обеда… сердце. И люди бесчувственно проходят мимо… и стрелки останавливаются. Я беру ее за руку – не худую – тощую. С почерневшими глазами. Она натянуто улыбается… рядом муж и двое детей. И пустота. Я веселю ее- она вроде смеется… на деле считая дни до встречи с братом. Не повезло…
…Котенок отравился. Живот раздулся как шар. Он не ел и не срал, часто дыша, глаза вылазили из орбит. Звоню в ветлечебницу- советуют клизмы, слабительные, но ему только хуже. Он судорожно вытягивает лапки, порывисто дышит, дрожит и замирает. Ветеринары велят проколоть его живот на 1,5 см. ниже пупка – чтоб по игле от шприца вышли газы, пока они едут. Я верила в бога. Я все сделала правильно. Я просила бога о помощи…и мой малыш вздыхает, вздрагивает и умирает у меня на руках. Я- тогда еще маленькая- падаю в обморок. Ничего от нас не зависит. И исход решают случайные стечения. И наша же надежда и вера – «спасательным кругом …и по голове».
И ты, блядь, считаешь, убедив себя, что это не важно. Уйдя с головой в работу, в более серьезные вещи, недосыпая, не давая себе не секунды на память- ты «решаешь» проблему. Кого ты, сука, хочешь наебать?.. помню мгновенное «прозрение»- будто мир повернулся с ног на голову- боль заставила меня принять никчемность важных мне вещей супротив ценности быта…и я неделями мыла посуду, полы, методично протирала полочки, стала приторно-правильной, теряясь, тихо сходя с ума, убеждая себя, что это- моя цель и единственное предназначение. Пока вы –все так же случайно- не вернули меня назад…
*
По радио сказали: «ты, я, человек, сидящий напротив,- все умрут. Когда именно- вопрос времени. Так что будь готов ко всему, ничто не может быть безвыходнее смерти, значит, можно просто радоваться тому, что ты пока жив».
Падает звезда. Становится не по себе. Когда внезапно обостряются ощущения- как в детстве- валят с ног привычные запахи, заставляют жмуриться потускневшие цвета – ежесекундно- открытие, вкус мира на языке. Невозможно прикоснуться- пульс жизни дурманит голову. Как огромный прожектор- выхватывает, высвечивает секундную полосу обыденности – и все видится в новом психоделическом свете. Я открываю форточку. Кажется, кондуктор смирилась с нашей компанией. Проносятся фонари – белые полосы – те самые белые полосы на зебре жизни. И делается как-то легко и безмятежно, как будто есть уверенность в завтрашнем дне и четкое знание, что ничего плохого не случится. Я высовываю улыбку в пол-лица навстречу ветру и начинаю смеяться в полный голос. Мой друг улыбается мне дерзким боем: “good trip, сестра!”. И мы все едем, едем…и грязный захарканный пол, и изрисованные сидения, и блеклый желтый свет- именно то, что нам сейчас нужно…
*
Цитирую великих- и переоткрываю момент заново. Говорят, мысль, пропущенная сквозь фильтр опыта – уже иное в содержании…. Бывают «люди, которые играют в игры». И есть игры, которые играют в людей. Протри очки, студент, это и тебя касается. Все действительно стоящие шаги и открытия совершаются в двух случаях: если тебя вскрывает процесс твоего пути, и ты упоенно детализируешь каждый этап, подмечая ранее незамеченное. Или если ты отчаянно-зол, обижен, унижен, загнан в угол. Закусываешь удила, идешь по лжи, по боли, по совести, по головам…и добиваешься поразительных результатов. Просто назло всем и вся. Я, на хуй, помню, да и ты не забыла, хотя пытаешься подать все иначе. Мы смотрим в самое сердце. Нам не нужны лицемерно-отвлеченные объяснялки. Ты почти заканчиваешь школу, а тебя неустанно контролируют из зловещих дотов форточек, отпуская гулять строго по времени- в пределах шести подъездов возле дома. Пик остроты восприятия, желание видеть мир в миллиардах граней, любовь, творчество… и ты молча чеканишь шаг от первого подъезда к шестому и назад. И ты покупаешь право на самостоятельность золотой медалью, красным дипломом, бесконечными достижениями, внутренне оправдываясь за свои желания быть свободной. В 18-тилетие ты делаешь пирсинг и начинаешь курить. Взрослые восхищены внешней стороной достижений. Мы видим глубже. Мы восхищены твоим умением управлять гневом. Ты до сих пор до крови и мяса сгрызаешь ногти…
*
…В автобус вползает бородатый алкаш лет под сорок в футболке «ГО» и с недопитой «Клюковкой». Встает на четвереньки и протягивает сотню за проезд, сообщая, что он сегодня именинник и сдачи не надо. Смотрит на нас. Видит гитару и просит «сбацать что-нибудь за жисть». Мы словили идею и всей компанией орем песню Летова «мы уйдем из зоопарка». Странная поездка. Странный автобус. Растянутое время. Оно и к лучшему.
*
Ты, мразь ебучая, признайся хотя бы себе, что не все тебе доступно и понятно. Что есть вещи, на которые стоит закрыть глаза, чтоб не прогрессировать в безумии. Ты чуяла это на своей шкуре и знаешь других, застрявших на этом этапе жизненной школы навсегда. Прикинь, в наш шаткий век встречаются ортодоксально-возвышенные «ячейки общества», семьи, живущие по законам абсолютной морали и чести, не способные меняться под ударами бытия. Всегда чистые. Всегда правильные. Подставляющие распростертые оголенные души прицелам жестокой и затравленной действительности. Ты вовсе не виновата, ты даже признательна…но ты родилась и воспитывалась этой семейкой святых придурков, не умеющих защищаться. И кровавые шрамы твоей искренности затягивались иллюзией, сверхценным стремлением найти свою terra incognita и Город Солнца. Ты бежала от боли к эльфам- к Толкиену, в вечные сказки, в панк-рок-музыку, а по ночам мечтала о смерти. Ты умирала несколько раз, и в итоге пришла к Богу – с его зыбким запретом на самоубийство и перечнем объяснений, почему все так, а не иначе. Это закрытая тема. Это твой выход. Ты боишься пошатнуть ненадежную конструкцию. И мы понимаем. И мы благодарны этому твоему Богу. За то, что ты все-таки жива.
…Твое уникальное свойство- оживлять память. Ты собираешь кусочки событий и людей, любви, дружбы – фотографии, фенечки, поделки, лоскуты бумаги – и даришь им жизнь. Составляешь коллажи из образов… стены твоей комнаты- ненаписанная книга, незаконченная жизнь. Не застывшие картинки, нет. Всегда в динамике. Ты музыкант. Но ты еще и художник. Ты рисуешь жизнь вокруг себя – и каждая черта или точка предельно важна и осмысленна. Ты никогда не позволишь себе ВЫРАСТИ из собственной памяти. Ты открыл свой остров Neverland. Иногда ты помогаешь нам вернуться. Не переосмыслить. Перепрочувствовать. …курить кальян и говорить о пустяках. И ощущать сплоченность и стержень нашей вневременной дружбы. Иногда без этого невозможно сделать шаг вперед…
*
Конечная остановка. Для нас- только начало. Корявые деревья. Тропы между домами. Запоздалые прохожие. Невысохшие трещинки- блики луж. Гравий под ногами. Шелест мыслей больного поколения. Идем…
Это твое место. Ты всегда приходил сюда думать. Делать выбор. Вспоминать. Даже обкуриваясь в какаху. Даже обдалбываясь до потери чувства времени. Напиваясь до неуемной рвоты. Ты рождал здесь песни. Ты хоронил здесь мечты. Это сакральное пристанище твоего духа. Эта земля у тебя в крови. Ты протянул нам сокровенную чашу доверия, позволив прийти на Пустырь.
*
90% времени проходит незамечено. То, к чему привыкаешь, что повторяется- перестаешь замечать. Просто в упор не видишь скрытых смыслов. Это защитное качество разума, призванное гнать нас к новым горизонтам. Чаще всего оно играет злую шутку- теряется ощущение жизни. Только существование- в заданном ритме: рождение-школа-работа-женитьба-старость-смерть. Ты, сука, циклишься на каждой ступеньке, пытаешься соответствовать или противиться. Ты живешь в миражах своего ума, и недостаточно просто теплой руки на твоем плече, чтобы ты заметила бесконечное небо у себя над головой. Странная фишка, почти все из нас выросли без отцов. Ты не исключение. Одна маленькая комната… ты, мама, сестра, запах застоявшейся кошачьей мочи, кульман и прочий мамин творческий беспорядок. Ты непонятным образом выводишь для себя психометрическую модель – ты должна быть с мужчиной. В любом случае. Любой ценой. А в голове роятся недоосознанные образы мужского предательства- и крепнут с каждым днем. Твое естество требует выражения – эти безбашенные комиксы, новые игры, японская проза и восточные языки, компьютерные миры, электронные трэки… и ты бросаешь учебу… идешь работать… обесцениваешь душу и строишь тело. И деньги… чтобы купить любовь… и каждой секундой сомневаешься в достоверности мужского внимания. Ищешь обманы там, где их нет. Ревнуешь и злишься. Клеишь «запасные варианты». Возводишь в ранг сверхцели штамп в паспорте. Боишься старости… и даже когда все хорошо, ты не можешь заснуть. Ты- маленькая девочка, всю жизнь пытающаяся вернуть отца. Прости его. Он совершил блядскую ошибку. Но эта ошибка его. Его, а не твоя. Пойми и прости…
*
Пожалуй, у нас нет возраста. Только место в житейском улье. Грани дополнения. Фундамент доверия. И по касательной- семьи, работа, проблемы, карточные долги, умершие знакомые, живые, но ушедшие близкие, опыты насилия, болезни, водка, жесткий трах и невысказанная нежность. Как у всех.
Мой личный прикол- хуесок со сказками- безразмерная сумка через плечо- кладезь нычек и выпивки. Я сажусь на холодную траву, здороваюсь с природой, пью звездный сок; достаю водку, колу и помидоры- веселое сочетание… а еще курево, спички, сухое горючее, диктофон- чтобы «сэмплировать» наш полуночный гон. Так здорово сидеть на Пустыре. В центре города- и вдали от людей. Мой друг наделяет это место своим смыслом. Каждый из нас- своим. Но ощущение совпадает. И это главное.
*
Не пизди, ты, сучий потрох, ты по-любому встречал отгороженных. Ты сам когда-то был отгороженным. Лет в 13-15. когда тяжесть мира давит на плечи и рвет башню. И тебе кажется, что ты все-все постиг и знаешь. И яркость твоей души бунтует против смерти и правил, навязчивых пустых советов и серых общественных будней… ты пытаешься быть один- и зависим от людей. Ты критикуешь несправедливость- и панически боишься критики. Ты закапываешься вглубь себя. Принцип «больше скоси, глубже забей»- в этом ты весь… ты еще веришь в свою значимость и уникальность. Я видела, как становятся отгороженными. Вспомни, проблядь, если тебя обидели, это значит, что сами обижены. Если тебя напугали, ты знаешь, что это значит… Когда ты был маленький, я ирреально боялась смерти. Я играла в смерть. Инсценировала ее- чтобы замылить остроту. Закапывала красную краску в глаза- кровавые слезы, резала кожу. И ты это видел и пытался меня спасти. Или бабушка предвещала нам бабайку из-под кровати, когда мы не хотели вовремя ложиться спать. Или мамины истерики. Или пьяная ругань нашего «второго отца». Или злость моего пубертата…и ты- Мелкий Дрищ- делаешься отгороженным. Твоя беспомощность- твоя защита. Наигранные «шютки юмора»- душа компании. Недетская трезвость рассуждений… 10 лет разницы- незаметны. Ты учился на чужом опыте- не повторять его… и липкая паутина Интернета – безболезненно позволяющая тебе играть в чувства и менять лица. Тебя неодолимо зовет философия смерти. Язычество. Сатанизм. Ты принял на себя осколки чужой войны. Теперь это твой опыт. Это проходит. Это делает сильнее и мудрее, когда случается осознание. Прости меня, если сможешь, брат…
*
…Мы и огонь. Мы и ночь. мы и гитара. Мы и Пустырь. Магическое число. Число неприкаянных искателей. Странники полуночи. Незамкнутый круг- сигнал в космос. Костер- послание. Мы пьем и молчим. Снова пьем и поем любимые песни. И нам хорошо. И звезды танцуют хмельным хороводом. И планета летит по условленной орбите. И где-то, возможно, есть иные миры…и нам честно похуй, что будет завтра…
*
А ты, позорный неудачник, срань господня, ты в чем-то похож на меня…только чуть продуктивнее…вечное сидение на сраке, вечно играющее очко, вечное раболепное почитание родителей. И вечные мозговые конструкции… никому, блядь, не нужный поиск себя… транс-музыка, дзен-буддизм, йога, Пелевин, Кастанеда, бодибилдинг, программирование – никчемное дергание шестеренок, совершенно не приносящее удовлетворения…только сосущее чувство, что что-то не так. И в итоге- женитьба по залету, вынужденная работа по 25 часов в сутки и двое детей. С хуя ли ты мучился- твоего результата можно добиться минуя фазу поиска. Сохраняя время и нервные силы. …жалкое нездоровое рефлектирующее поколение. Мне больно за тебя. И за себя.
Я застряла. И родители остро подмечают мою болезнь. И каждый упрек или снисходительный взгляд добавляет раскаленного свинца в незаживающую язву. Где меня только не было- и нигде меня толком нет. Лепка из глины-хор-теннис-каратэ-танцы-гимнастика-поэтический театр-рок-группа-вязание крючком-плетение из бисера-кулинария-киберпанк-матаматика-физика-программирование-радиомеханика-психология-физиология-альтернативная литература-философия-эзотерика-пауэрлифтинг-журналистика-медицина-электронная музыка-смысл жизни и поиск любви-drum-and-bass-и т. д. И в итоге- водка- апофегеем незавершенности…и тупое нежелание куда-либо двигаться. Горе от ума. Совершенно ненужное звено в этом алчном, размеренном и расчетливом времени. Ошибка эпохи. Ты, блядь, можешь вдоволь истерически поржать надо мной, и хотя бы тебе станет легче.
*
…Мой друг сочиняет новые растаманские сказки, по-стариковски пеняя на всеобщий уход от реальности- в наркоту, в музыку, в систему, в отношения, в компьютерные игры. Говорит, что прежний Вавилон, возможно, пал, но на смену ему отстроили еще один. Кто-то перебивает, мол, если это- уход от реальности, то_где_же_тогда_сама_реальность?.. наша излюбленная мыслительная жвачка. Я подбиваю соседа справа ехать автостопом в Питер… ну, или еще куда-нибудь…главное, съебаться в ужасе- и побыстрее. В меня прилетело помидором. Мы хохочем, стебемся и пьем. Лучшие дни нашей юности…
*
Вспоминаю, что каждый действительно по-своему с ума сходит. Наша тусовка открыта для случайных гостей. Помню пересечение с парочкой трагически-готичных лесбиянок, таких тонко чувствующих и интеллектуально-надломленных, -просто тошно!.. у каждой- своя беда в первопричине. Агрессивно-безумный отец, фанат «deep purple», увешавший весь дом атрибутикой и грезивший, что вживую встречается с музыкантами. Или ипохондрически-больная мама, привносящая тревожные нотки в самый солнечный день. Они ловко обхитрили себя, перенаправили эссенциальную проблему в пояснение своей сексуальности. Сублимация боли. Садо-мазо для души. Ловушка для ума. Ты прав, друг, новый Вавилон…
*
…И мы лежим на траве вокруг утомленного сердца костра. Может быть, скоро будет рассвет. Лежим и слушаем звезды. И шепот ветра. И широкополосной писк ночных обитателей. Романтики назвали бы это гармонией. Мы называем иначе. Но это ничего не меняет.
Мало отфиксировать и запомнить. Вернее – запомнить и не забыть. Не утратить в гонке событий все эти моменты откровения- чудо, рожденное на наших глазах. Поймать ощущение. Стать частью. И не важно, что или кто здесь переменная величина. Важно, что это делает тебя живым. Действительно живым. И хуйня на оливковом масле все эти басни про пустую развращенную молодежь, бездумную выпивку, секс и наркотики. Если это и так, то только отчасти. Может быть, чуть острее эстетика созерцания собственного распада. Может быть, чуть больше установленной нормы- поглощенность эмоцией. Может быть, чуть шире распахнутые глаза и чуть ближе и доступнее космос внутри нас…
…И колесница древних богов движет светила…и перламутровый ранний проблеск солнца украдкой свернулся калачиком в твоих волосах… и наши уснувшие юные лица облегченно улыбаются… и пряный запах безмятежного детства забивает ноздри… и нам наконец удается отдохнуть…
…и где-то вдали – *атмосферик – колокольчики памяти- тихо-тихо стучат нам колыбельную…
Лунные нити вплетают узор
Терпким дыханьем спящего лета.
Души навстречу – как приговор –
Падая в звезды, ищут ответы…
*
Не зарывайся, мудак, когда-то – очень давно – ты тоже там был…
ну вот,опять….творческие тараканы ушли в загул))))ща у меня такие ногти:
глогет,черное солнце-для тебя)
вкусняшные..
скажи Ксю…ты когда так нокти украсишь, ощущаешь ли какие перемены в себе,.. все те дни пока их носишь?
Цветастая работа ,но меня такие бирюльки очень отвлекают
когда напрямую общаюсь с человеком ..потом сны дурные
мучают . Вот когда символика броская но одинокая — мне
видно сердце человечка
я сперва чувствую перемены,потом транслирую их.
там написано"тантра-вечность внутри нас","а ты какого цвета","познай себя","черное солнце","мир в твоей голове".и на второй руке тоже.я ее не сфотала."люби","баланс","я есть","завтра будет иначе","кто ты?(и глаз Гора нарисован)"
тебя сны дурные значит от меня в целом мучают)))ибо это не бирюльки,а срез состояния.
Мне сегодня от тебя посыльные приходили…
Ни слова не сказал о снах о тебе.
снился, буквально заполонил весь сон, ковёр.
разных расцветок, пёстрый .. как ком в горле.
приоткрывая едва-едва очи, они оказывается
смотрели на сланцы в дальнем углу ,.
сланцы эти пёстрые как ботсад ..
все переливы из сна перешли в эти сланцы (сланцы
дали повод для изображения)
Пёстрые вещи ставят перед реакцией выбора , немного
даже усыпляют когда их калейдоскопом
Будь у тебя только инь-янька на всех, общаясь с тобой
я бы чувствовал что ты желаешь взаимодействия,
дополнения .
А много надписей и узоров — реакция выбора.
Согласен, это искусство, это красиво, кто ж спорит
Я о своих таракашах
Чё говорили?
А мне Света файер приснилась ..хоть в жизни её я не видел
вот это да!!!у тебя -место встречи!!!мы к тебе всем гуртом в гости ходим)))можно в реале не собираться, как в соседней теме обсуждали….а все-к Геннадичу!!!!
Юш,и Свету зови)))
а у меня много-много оскольчатых состояний.вот и ногти такие. у меня скорее "вечность внутри нас"на одном ногте…не инь-янька.если отсев делать.
Уфф Ксюшка , дай привыкнуть ..
Но как привыкнуть, завтра могут ведь новые осколки найтись?!!
как же быстро всё
а пальцы? они же заодно все !!
впрочем да, сейчас можешь указать указательным,
восхититься большим, отправить средним .. каждому пальцу — свой перформанс
Комментарии закрыты.